Январь двухтысячного года

Январь двухтысячного года.
Стоит холодная погода.
Я собираюсь в ресторан.
У тёти Лены день рождения.
Ей 45 - она в смятении.
На половину пуст стакан.

Прушёл туда. И вижу гости.
Меня вы знаете - я в росте.
А там, девчёнка, метр с кепкой.
Я понял сразу,  шуры-муры.
Нас с ней пдоводят под амуры.
Но вид не подал никакой.

Сидим напротив мы друг друга.
Вокруг нас бегает прислуга.
А я ндулся, как индюк.
Меня! В мои почти что тридцать!
Пытаются, как-будто принца,
Под чей-то снова под каблук!

Но что сказать - она красива.
Не просто , как-то средне мила,
А так что глаз не отвести.
Но я отвёл, пусть силой воли.
Я, как в театре, в строгой роли.
Пытаюсь время провести.

А  та девчонка, так забавна.
Интелегентно-своенравна.
И всё роняет каждый раз:
Ножи, солфетки и бокалы,
Всё что под руки попадало,
Как-будто был наведен глаз.

И каждый раз смущалась очень.
Она грустнела словно осень.
И была этим хороша.
За ней смотрел я краем глаза.
Так привлекательна "зараза"!
К ней просто тянется душа.

Но показать мне твёрдость надо.
Чтоб мама не была тут рада,
Что удаось свести меня.
Я всем сказал, что очень занят.
И что веселье меня ранит.
И зал покинул всё кляня.

Проходит день, проходит вечер.
А та девчнка словно ветер,
Гуляет в голове моей.
Я знаю, что забыть мне надо,
Какая у неё поманда
И то что кожи не белей.

На день второй я просто сдался.
И сам себе в конце признался,
Что может мама и права.
Что позвоню сейчас иль позже.
Себе хотел казаться строже.
Но закружилась голова.

От той, что мысли бередила.
От той, что сердце растопила
И непохожею была.
Ни на колег, ни на подружек.
Перед которой безоружен.
Как уголовник без ствола.

Я позвонил - меня узнала.
Не знаю ждала иль не жадала.
Но на свидание пошла.
А дальше жизнь и только с нею.
Её люблю, её лилею
За теплоту, что с ней пришла.

За то что любит вот такого.
Не часто бритого и злого.
За то что седрцем так добра.
За нежность губ и поцелуи.
За пацанов, что обалдуи
И за обьятия с утра.

Май 2015