Эпитафия

Поблекла седина земных исканий,
В плену темниц нарушен ход времён.
Средь суеты и тщетных ожиданий
Влечёт меня на борт слепой Харон.

Мой поводырь протягивает руки –
Слегка дрожат согбенные персты,
Предвосхищая будущность разлуки
По мере приближенья темноты.

Уныньем смят, тщеславием задушен
В объятиях напыщенных льстецов –
Сердечный мир разорван и разрушен,
Как ткань незаживающих рубцов.

Припав к земле под непосильной ношей,
Беспечным равнодушием сражён,
Я притворялся сладостным святошей,
Душевной пустотой заворожён.

Мелькает череда воспоминаний,
Но не прельщает душу красота:
В корысти отшлифованных желаний –
Томленье духа, сердца суета.

Взирает безучастная Фемида:
Непрочно равновесие весов.
Сгущаются объятия Аида –
В застывшей мгле окончен ход часов.

Безмолвие скользит по гладкой зыби,
Лишь скрип уключин гонит тишину.
Я брел впотьмах, скитаясь на отшибе
И находясь у помыслов в плену.

Лукавая ухмылка лицедейства –
Личина благочестия души,
Чья мысль, внимая зову фарисейства,
Витала в дебрях сумрачной глуши.

Сопровождали странника-изгоя,
Как спутники, распутство и враньё –
И предал он в гостях у Алкиноя
Забвению призвание своё.

Безвременье застыло, у Харона
Тоску и горечь в облике храня.
О, Боже! Не отрини слёз и стона,
И если хочешь – вызволи меня!