Страсти по Цезарю

Никто не хочет умирать, пока живётся.
Рассвет сегодня долог, улыбчив, серебрист.
Луна ещё застенчиво смеётся
собой венчая кипарис.
К ногам волна морская катится,
и хлопает о стёкла ставень.
На берегу найду для задницы
удобный гладкий камень.
Пора мне привыкать к другой системе мер.
Я землю заслужил в бою смертельной раной.
Пусть далеко от Рима, но я легионер -
потомок ветеранов.
В шеренгах был не плох, смущало лишь одно -
в сожжённых городах - кровавые восходы.
Но истина в вине. Я делаю вино -
хмельное чувство истинной свободы.
Что было на войне? Да. Убивал и резал
младенцам глотки, бабам животы.
Но я не виноват. Приказывал мне Цезарь
по праву меж арийской чистоты.
Пытались пацифисты нас унизить -
"Ну, надо же. Как носит вас земля?"
Но мы в составе танковых дивизий
утюжили селенья и поля.
А ныне я не тот. Где сила, мощь и пластика?
Не подниму штыка в морщинистой руке...
Но я храню шевроны от кителя со свастикой
в подкованном гвоздями зелёном сундуке...
Земля здесь хороша - пшеница из стакана.
Вино чуть-чуть горчит. Похоже на венгерское.
Что было на войне? Ах, да. Вот эта рана.
Ведь у меня в груди давно уже нет сердца.
Но если позовут кого-нибудь зарезать
пришью шевроны старые на грудь и к рукаву.
Вину за всё возьмёт себе конечно Цезарь,
а я ему - на блюдечке Москву.
А, впрочем, всё едино -  Мадрид или Париж.
Там люди - словно куры в сараях на насесте.
Я буду бить снарядами в железный панцирь крыш
и поднимать ладонь в привычном римском жесте.