Выше

Он начнёт писать стихи
Близко к ноябрю
 ворохи слов 
Ассимилируя в крики 
Чтобы потом
не возвращаться
Остаток свой
Под конвой
Давай же устроим
Танцы с огнём

Танцы с огнём—
Ветер в кармане
И вместо сала
Рот в сигаретном дыму
Никто не раскроет секретов
шаманских
Его не запомнят
Среди солдатов, эстетов
и штатских
как выжить—не знать никому
 
И тогда-то танцы
умолкнут надолго
И командир наш
разобьёт ему сердце
Когда 
пускают на фарш
В этом самый прекрасный
накал
Со страхом добежать бы
До Альп
Но страна безбожна витиевата,
за которую время исплакалось.
Ударит в темя звук щелка:
карает наган.

И руки той матери
что не дрожали
за сына-солдата
не увидишь, когда дело
катится к децимации
Звонки, слепые взгляды
и бесконечные карцеры
Будто Гиляровские
пожарники
 

И танцы, и танцы
сменятся пейзажем
на годы, на годы
одним и тем же пейзажем
что голым его согревает
Стержень графита
и стерва, как псам
и не спать, не спать
душой добитой

Он напишет
о глупости, о том, что
любили, боялись и плакали
как хотелось увидеть
как звезды не падали
и выше, и выше
стихи из графита
начнут искрится, выскальзывать
подстать судьбе
Избитым тем ритмом
без правильных рифм


всё выше взлетает
не стих, скорее
молчаливые крики
из всех долетают
пару строк—
что ударят острее
командирам
прямо
 в сердце

не боясь почтальоны
отправят стихи. 
За ними начнут танцевать
батальоны.
под звуки картин винтовки горят
 под кисти оркестра стоят
    под песню танцуют
        батальоны с огнём
война прекратилась
задним числом

И он теперь не так уж
одинок—
за ним командиры,
признавая те звезды,
что в тумане правдивей
светят из рук
вместо до блеска
слепящих ножей.
 
до сердца его проткнувших
речей
Твердил он: "Выше, хочется выше"
наизусть каждый стих
заучил—что читать
когда начнут
с огнём танцевать,
он был готов
простить
 за тело
измокшее в фарш,
за марш
за все, что с ним сделали,
за плачь,
заплачь же палач.

Но выше, все выше,
   пожарники
тушили, затем согревали
бутылкой, на просьбу попить
   задавая вопрос: потух ли
твой бред?
Но ни один, помимо
"Выше, должен быть выше"
—не давался ответ.


Но дальше и дальше—
все было то степь
где не было дней, недель
не было
лет.

"Простите, причудилось"—
последний
в данной стране я истец.
Пришлите врачей.
То горячка,
то смех,
"Выше?  Выше—
ничего там нет,
только свет,
только свет".