Каприччио

                I
Холю свою меланхолию,
как садовник магнолию
или олеандр. Но это не более
чем болезненное безволие.
Александр Великий велик
несомненно. Эпический лик
внушает священный трепет.
Железо стоически терпит.

Боль скрывается в виске,
жизнь висит на волоске.
О, манящая перспектива
жизнерадостного паллиатива!
Но мне, признаюсь, мало дела
до единения души и тела
в концепте квантовой механики
на обречённом шаре-титанике.

Сеятели разумного, доброго, вечного,
жнецы благого и безупречного
как рог изобилия массы
реинкарнаций Бокассы
в надежде на некий дубль
лелеют нетленный рубль
и проповедуют исстари
о высшем сиянии истины.

                II
Ничто и нечто. Сингулярность чисто та.
Настроение апофатическое. Пустота.
Ни горя, ни тоски, ни гробовой доски.
Прообраз мироздания, небытия куски.
Покой не снится. Дремлет вечность.
В ничто и нечто царит беспечность.
В контексте темы, говоря конкретно,
изложенное выше не корректно.

Сказать о тридевятом измерении,
когда ни измерений нет, ни времени,
определенно нечего. Но жажда знаний
и любопытства зуд влекут за грани
сущего, здесь суть излишеств рацио.
Есть, видимо, такое, друг Горацио,
что и не снилось нашим мудрецам:
прохвостам, чародеям и лжецам…

В цепи бесчисленных перерождений,
слияний, поглощений, отторжений
доныне неопознанный факир
явил планеты, звёзды, мир.
Масштаб свершений захватил бы дух,
когда б хоть чей-то взгляд и слух.
Наследие философических клише -   
потребность в созерцающей душе.

                III
Проблема высших сил статична.
Вера в божество практична,
но ненаучна. В эпоху суеверия
дух, курица, яйцо или материя,
что, всё-таки, первично?
История темна или цинична?

Благодаря, быть может вопреки,
движенье мысли или жест руки,
венчало нам неведомые пассы
возникновение первичной биомассы.
Вопрос вопросов, жизнь и смерть.
Страстей и покаяний круговерть.

Простейшие резвились праздно.
Таков был исторический посыл.
Жизнь усложнялась сообразно
воздействию враждебных сил.
Естественный отбор - вот их икона,
но это до библейского закона.

Исход сакрального процесса -
на лоне счастья и прогресса
представлен миру человечек
суть: ручки, ножки, огуречик.
Звучат фанфары, бьют в литавры,
почили в бозе боги и кентавры!

Алкающих числом не счесть.
Прозрение сомнительно.
Но ложь честна, уместна лесть,
а мысль обременительна.
В державных лакунах сюжета
растёт энтропия бюджета.

                IV    
Мир два года без дождя.
Повсеместно отрастают усы
и бороды. Авторитет вождя
испаряется с каплями росы.
С целью извлечения влаги
в три смены вкалывают маги.
Ублажают демона грозы
умерщвлением невинной козы.
Это часть хитроумного плана
по спасению правящего клана.
Если не достанет терпения, 
в запасе идол откровения.
Его величественная поза
вставляет круче наркоза.
На полях тотальный недород.
Им бы рвануть в крестный ход.
Но духовные практики слабы.
Не впасть в уныние дабы,
исполняют мантру «мы не рабы»,
инвестируют в эпитафии и гробы.

Резиденция вождя из белого известняка.
Поодаль разбросаны хижины
снопами высохшего тростника.
Подданные то ли обижены, то ли унижены.
Великий вождь не в духе -
страдает несварением в брюхе.
Придворные мухи пассивны.
Старухи крайне противны.
В империи, помимо разрухи,
олухи, нищие, слухи…
Величество в пароксизме страстей
ждёт дурных новостей.
Симптомы, в том числе, тревоги.
Мысли, куда и как уносить ноги?
Через море-окиян на пироге,
или своим ходом по дороге?
Зреет заговор в высших кругах.
Недовольных возглавляет монах
ордена «Умеренных каннибалов».
Пожалуй, не хватает баллов

трясению Земли. Остывает магма
близлежащего вулкана. Флагман
филигранно сел на мель. Матросы
сушат вёсла. Перевёрнуты вопросы,
но клёва нет – безрыбье, беспросветность,
бездарность, безучастность, секретность
Полишинеля. Осторожное единодушие.
В смысле равно. Иже еси, кушаем...
То, что дают, или голодаем по Брэггу.
Участникам соревнований по бегу
от самих себя до полного исцеления
дифирамбы забвения. Поздравления
отчасти искренни, отчасти завидую.
Истину беспощадно избитую,
совращённую толпой, едва живую
в лобных долях укрою. Живу я,
себя убеждая: «cogito ergo sum»,
в окружении демонов и тяжких дум,
в отчуждении от разностей и сумм.
Но - как предвечное - «dum...»