наваждение продол 7

495
В доме стало пусто и тихо. Дочка уехала к себе, Мишель не смел переступить порог и только ставил сумку с продуктами под дверь, а она сама ожесточенно мыла и чистила  все,  что  можно  было  еще  мыть.
    Прошло еще две недели. Однажды она зашла в квартиру и почувствовала в ней чье-то присутствие. «Дочка не могла приехать. Только вчера по телефону сказала, что будет через неделю. Неужели Мишель нарушил договор? Я не хочу сейчас его видеть. Если у меня с ним что-то и будет, то не сейчас», – рассердилась она и прошла в спальню.
    Ноздри уловили знакомый запах дезодоранта. «Не может быть, – мелькнуло в ее болезненно-обостренном сознании, – я  схожу с ума. Надо сосредоточиться и успокоиться». Она посмотрела на фотографию над кроватью, с которой ей улыбался Илюша, и услышала:
- Здравствуй, Мавка.
- Ну вот. Этого только не хватало. У меня уже галлюцинации, – сказала она, боясь шевельнуться.
- Это я, живой и невредимый. Я вернулся домой.
- Ты? Ты? Неужели Б-г услышал мои молитвы?
    Она медленно повернулась, не веря в чудо. Муж стоял перед ней еще мокрый в домашних тапочках и махровом халате.
- Все хорошо. Я опять дома и люблю тебя.
- Почему ты так наказал меня? Почему не позвонил? – вздрогнула она и опустилась на кровать.
- Вначале не мог, не было связи, а потом решил, что больше тебе не нужен.
- Что случилось?
- Я оказался возле зданий-близнецов без семнадцати девять. Времени оставалось как раз, чтобы подняться на лифте. Схватив кейс и расплатившись с таксистом, я бросился к входным дверям. И тут услышал крик. Кричал таксист. Меня остановил полицейский, который

496
решил, что я не заплатил, и вернул к таксисту. Я нервничал, не понимая, чего от меня хотят, пока не увидел в руках у таксиста мой саквояж. Я бросился к нему, понимая, что опаздываю, но надеялся перехватить секретаря где-то рядом. И тут произошло что-то ужасное. Понимаешь, я все это видел, я был там рядом. Это невозможно забыть. «Вот видите, к тем небесным Близнецам еще успеете», – с ужасом сказал таксист и схватился за голову, когда мы ехали от этого кошмара в гостиницу.
- Слава Б-гу! Ты жив, и это главное. Я думала, что не переживу.
    Она встала, на ватных ногах подошла и крепко прижалась к нему.
- Ты со мной? Ты останешься со мной? – обрадовался он.
- А что было потом? – перебила она, отстраняясь.
- Потом неделю я не мог выбраться из Нью-Йорка, связался по телефону с Швецией, а потом продолжил поездку по Европе.
- Идем в кухню. Я приготовлю поесть, – сказала она, направляясь к плите.
    В эту ночь они спали в своей кровати вместе, а над ними висела старая пожелтевшая фотография в простой рамке.

- Мне так хорошо с тобой, – прошептала она утром, собираясь на работу.
- А как же твой сантехник, дорогая? – подозрительно посмотрел он на нее.
- Зачем ты спросил? – резко повернулась она к нему.
- Прости. Я не хотел тебя обидеть.
    «Зачем я сказал это?» – тут же обругал он себя, почувствовав, как изменилось ее настроение. – Ведь я разорвал ту тонкую ниточку, которая чуть было опять

497
не связала нас».
    На следующую ночь она постелила себе в другой комнате. Утром красное «Рено» уже стояло у подъезда.
- Пожалуйста, вернись, – просил Илья. – Зачем тебе этот громила?
- Он бы такого не сказал. И вообще, я не могу больше жить без него. Я опять люблю его. Я уйду к нему. Я обвиняла себя в твоей смерти, но это не так. Ты даже не захотел позвонить, чтобы успокоить меня, а я готова была умереть.
- Подожди, подумай. Не уходи. Возможно, я не прав. Но ведь у нас дети и внуки. Я все сделаю для тебя.
- Ладно. Давай поживем, как соседи. Согласен?
- Да.

    Теперь Галина работала, готовила для себя и «мужа-соседа» обед, они вместе гуляли с внучкой и только редкие часы она проводила с Мишелем. А красавец Мишель, обожаемый ею Мики, ходил под окнами, надеясь поймать хотя бы ее силуэт в окне.
- Я не смогу жить без тебя, – говорил  он ей. – Давай, наконец, разрубим этот гордиев узел.
- Не могу. Я же не Македонский, – грустно отвечала она. – У меня нет меча и не хватит на это сил. Такая задача под силу только Б-гу.
- Ладно, живи как хочешь, только не гони меня. Я хочу знать, что могу хоть изредка видеть тебя. Прежде я любил тебя как женщину. Теперь я люблю твою душу. Если бы мне кто-то сказал об этом раньше, я бы не поверил.
    Иногда он заходил к ней домой, чтобы помочь по хозяйству. Порой сталкивался с Ильей.
- Я ненавижу твоего сантехника, но я так боюсь сделать тебе больно, что согласен терпеть его, – однажды признался Илья.

498
Мишель приглашал ее в театры, концерты, возил на прогулки даже в обществе своих бомжей, и вновь и вновь просил стать его женой. А она металась между двумя своими мужчинами, ненавидя и презирая себя, и таяла, как свеча.
    Больше не было таинственного блеска в ее глазах, и только какая-то скрытая тревога и боль где-то глубоко-глубоко затаились в их бездонных черных зрачках. Она казалась не живой женщиной, а легкой феерией. Теперь ни Илья, ни Мишель старались не тревожить ее своими домогательствами, опасаясь, как бы это призрачное видение не погибло.

    Приближался весенний праздник Пасхи.
- Галочка, я хочу, чтобы ты пошла со мной в ресторан. Фирма дала мне два пригласительных на первый Седер. Ты пойдешь со мной? – спросил муж.
- Конечно. Тебе же неудобно будет идти одному или с другой женщиной.
- Спасибо.
- Я сообщу Мишелю, чтобы он меня не ждал.
    Она позвонила.
- Не волнуйся, я возьму несколько бродяг и двину с ними на север, в Галилею, – согласился он.
- Береги себя. Сейчас на дорогах небезопасно, – попросила она.
- В ресторанах тоже, – засмеялся он. – А в какой ресторан вы идете?
- «Парк». Знаешь, возле площади «Независимости» над морем?
- Знаю. Отдохни и развейся. Жаль, что не я буду рядом. Но знаешь, что я придумал?
- Что?
- Надень то платье, что я подарил тебе в сентябре. Тогда я буду рядом.

499

- Я подумаю, – усмехнулась она.

    Мишель уехал еще утром в кибуц, прихватив с собой двух знакомых философов-бомжей, чтобы не быть одному в праздник. Конечно, он мог провести первый седер в кругу более респектабельной публики, но ему этого не хотелось.
    Бомжи о чем-то всю дорогу разглагольствовали, но он ничего не слышал. Он представлял себе, как Илья смотрит на обнаженное тело Гали, как он помогает ей одеться, как они вместе завтракают и тот целует его женщину. Он почувствовал, как ревность душит его, и невольно заскрежетал зубами.
- Ты чего несешься, как бешеный? – ехидно спросил рыжебородый  философ. – Можно подумать, что от тебя баба сбежала, а ты ее догоняешь.
- От него ни одна не рванет. Они на него, как на мед пчелы, липнут, – захихикал второй. У него аппарат больно мощный.
- Чего? – удивился Мишель.
- Глянь на спидометр. Уже 180. Была бы рядом полиция, уже бы штраф заработал. Сбавь скорость. Дорога серпантином. Сорваться – раз плюнуть, а я еще жить хочу.
- Да, ты прав, философ. Больше не буду.

    Ресторан «Парк» над морем утопал в зелени. В красиво украшенный торжественный зал они попали только после того, как охранник на входе тщательно проверил содержимое их сумок и провел щупом вдоль их тел. Они заняли свои места за столом и впервые за последнее время спокойно посмотрели в глаза друг другу.
- Тебе здесь нравится? – спросил он ее.
- Очень. Я люблю ощущать запах моря.

500
- Я тоже. Вот подобрал ракушку на пляже, когда ехал в Нью-Йорк, чтобы море было всегда со мной. Она у меня, как талисман, – вынул он из кармана небольшую белую ракушку, – но я очень хотел еще раз с тобой поговорить. Ведь я так любил тебя всю жизнь и сейчас люблю еще сильнее.
- Знаешь, все годы я старалась подстроиться под тебя, сделать хорошо тебе. Я устала от этого. Я не знала, что может быть иначе. А сейчас он подстраивается под меня. Мне с ним так легко. Только порвать с тобой я пока не в силах. Ты мне ужасно дорог. Ведь ты отец моих детей и мой самый большой друг.
- А он?
- Он что-то совсем другое. Я даже не знаю, как это назвать. Если его теперь не будет у меня, я задохнусь. Это как вырезать у меня легкие или сердце.
    На глазах у нее выступили слезы. Она вытерла их платочком и увидела на нем черные пятна от туши.
- Извини, я пройду в туалет и приведу себя в порядок, – сказала она и встала.
- Хорошо. Я выйду покурить. Сейчас 7.10. Через 10 – 15 минут я вернусь. Не хочу оставлять тебя одну.
    Он посидел еще немного, глядя ей вслед, покрутил в руках ракушку, положил ее обратно в карман брюк, достал пачку «Мальборо» и направился к выходу. «Может быть, вот так тихо взять и уйти с дороги. Если ей хорошо с ним, пусть так и будет. Разве кто-то вправе мешать другим быть счастливыми?» – пронеслось в голове. У выхода невольно глянул на большие часы над дверью и замешкался, отметив про себя 7.21. Мимо него прошел какой-то человек в кипе и плаще, загородив на мгновение выход, и направился в зал. Охранника в дверях не было. Илья оглянулся…

    Галина зашла в туалет и подошла к зеркалу.

501
«Кажется, я еще очень даже ничего», – самодовольно отметила она и вынула сотовый. Ей ужасно хотелось позвонить Мишелю, поговорить с ним, но вдруг какое-то непонятное женское кокетство взяло верх. «Если он до сих пор не позвонил, я тоже не буду. Пусть помучается. Я вообще отключу мобильник», – решила она. Потом привела в порядок глаза, повернулась к двери, невольно глянув на большие стенные часы. «Всего 7.21. Ильи, вероятно, нет в зале. Ладно, посижу одна» – решила она и вышла из туалета.

    В 6.00 Мишель с бомжами вошел в кибуцный ресторанчик. Они слушали рава,  пили вино, и он все представлял себе, как те двое тоже сидят сейчас за столом. «О чем они говорят? Решится ли она когда-нибудь уйти от своего мужа и сказать ему об этом? Он закрыл глаза и захотел представить себя на месте Ильи с ней в ресторане. Но нет, не получилось. Страшная тоска сдавила сердце. Он застонал.
- Чего ты воешь, как волк на луну? – поднял на него пьяненькие глаза рыжий философ.
- Разве не знаешь? – ответил его лысый друг. – Это все из-за бабы. Такой мужик пропадает.
- Ни одна баба того не стоит, – глубокомысленно изрек рыжий и налил всем еще вина.
- Давайте выпьем, тогда все беды забудутся, – обрадовался лысый.
- Ладно, ребята, вы пейте, а я пойду позвоню, – встал Мишель.
    Он вышел из зала, вынул сотовый и набрал ее номер. «Абонент вне досягаемости», – последовал ответ автомата. «Наверное, отключила, чтобы не мешать раву», – подумал он и вернулся в зал.
- Ну что? Поговорил со своей мадамкой? – уставился на него рыжий.

502

- Нет. Отключила, наверное.
- Это правильно. В такой день надо соблюдать традицию и слушать рава. Даже такая мадамка, как твоя, все равно должна. Она, конечно, ничего у тебя, но Крошка наша лучше. Вот это женщина!
    Их болтовня начала действовать ему на нервы, и он опять вышел из зала. Ему почему-то становилось все хуже и хуже. Чтобы заглушить чувство тревоги, он достал сигареты с небольшой примесью гашиша и закурил в надежде расслабиться. «Хорошо бы сейчас поплавать в приятном опьянении», – подумал он и закрыл глаза.
    Теперь она действительно плыла перед ним в каких-то кольцах дыма или облаков. Очертания ее тела и лица были совсем размыты, но он знал, что это она. Она протягивала к нему руки в какой-то легкой белой накидке и что-то тихо шептала. Ему стало страшно, он открыл глаза и вернулся в зал.

    Илюша пытался что-то вспомнить, что-то сообразить. Фигура человека в плаще, только что прошедшего мимо него, показалась ему какой-то неестественной, не соответствующей этому месту, невзирая на кипу. Главное, его глаза, смотревшие куда-то в сторону, злые, напряженные. В следующую минуту мощный взрыв потряс здание. Илью отбросило в сторону, и несколько осколков стекла врезались в тело. Все произошло так внезапно, что он даже боли не почувствовал. «Ну вот, в Нью-Йорке пронесло, а тут возле самого дома чуть не накрыло. Но Б-г меня уберег. Это молитвы Галочки, – подумал он, и тут же страшная мысль пронзила его. – А как она? Она же была там, внутри», – содрогнулся он и с криком «Б-же, за что?» бросился в зал.
    Руки, ноги, головы и глаза… застывшие, ничего не видящие,  и  длинный  бесконечный  крик. Живые звали

503
мертвых. Крики боли и стоны отчаяния, и мольбы о помощи, и пол, пол, по которому нельзя было пройти, пол, залитый человеческой кровью, и длинный вопль: «Б-же, за что?» «Кто мог сотворить такое? Даже дикий зверь не способен на это. Тот бы от голода съел одного. Но  где же она?» – начал искать он ее на полу среди этого человеческого месива. Кто-то с пола схватил его за руку. Он нагнулся и от ужаса чуть не рухнул. Ему хотелось плакать и кричать, хотелось взять автомат и стрелять не переставая, пока рука сможет двигаться, по всем, кто был повинен в этом, хотелось мстить, мстить и мстить. Слезы заливали его лицо. 
- Помогите, где моя вторая рука? – простонала окровавленная масса без ног со спутанными волосами, через которые были видны прекрасные глаза.
- Нет, это невозможно! – зарычал он. – Это же монстры. Этих мерзавцев надо бить, душить и травить, как тараканов. Надо взрывать их осиные гнезда. Они жрут и пьют за наш счет и пролезают к нам, чтобы нас же убивать. Сволочи, сволочи! Безумные ничтожные зомби, родители которых наполняют свои кошельки за счет несчастных идиотов-детей, отправляя их на смерть! Они кричат всем, как им плохо, вызывая жалость и сострадание, а сами живут в роскошных десятикомнатных особняках.
    Он на минуту остановился, поднял голову и, отчаявшись найти ее, закричал:
-   Галя! Галочка! Где ты?
    Вой сирен скорой помощи и полиции заглушил его крик.

    Галина не спеша двигалась по коридору, ведущему в зал, закрывая на ходу сумочку. Мысли ее, как всегда в последнее время были только об одном: «Как разрубить узел, который связал их треугольник». Она понимала,

504
что ничего нового в этом положении нет. Вспомнилась «Маленькая хозяйка большого дома». «Куда мне до нее! – сама себе сказала женщина и улыбнулась. – Надо на все махнуть рукой. Все как-то устроится». Возле входа в зал она еще раз осмотрела себя в зеркале. Странно, на мгновение ей показалось, что чьи-то глаза смотрят на нее из глубины стекла. «Я действительно немного того. Как будто бы это глаза Мишеля просят меня о чем-то. Может быть, ему грозит беда?» – подумала она и быстро отошла от зеркала. В этот момент раздался взрыв. Зеркало, в которое она только что смотрела, упало и разлетелось на тысячи мелких осколков. Что-то тяжелое сорвалось с потолка, ударило ее по голове, и она упала прямо на осколки.

    Мишеля колотило. Он говарил себе, что все хорошо и ему нечего беситься, но спокойствие не возвращалось.
- Не мечись. Лучше выпей с нами еще. Сразу легче станет, – предложил лысый.
- Пошел ты, ханурик чертов. Не давай советов, морда пьяная, – разозлился Мишель.
- Ты чего? Ты ж хороший человек, а ругаешься хуже бомжа, – начал журить его рыжий. – Была бы с нами Крошка, ты бы себе такого не позволил. Крошка – женщина мудрая и воспитанная.
- Да пошли вы, – рассердился он и вышел в фойе.
    Потом он еще несколько раз выходил, пытаясь дозвониться то на сотовый, то домой, но все было напрасно. Кто-то в фойе включил телевизор, заглушив звук, и ушел. Мишель сидел на диване, не обращая внимания на немой телевизор, и набирал ее номер. Все было напрасно. Ее сотовый спокойно спал, а домашний телефон звонил в пустоту – там никого не было. Он положил сотовый в карман и мельком взглянул на немой экран.

505