Блюз Женьки Габдурахмановой

 В том лете было немало странного,
Тогда  распадался Советский Союз.
И там была Женька Габдурахманова.
Я бренчал на гитаре, когда она пела блюз.

Мы часто стояли на проспекте Победы
На самом людном таком пятачке.
Она была в потрёпанных джинсах, футболке и кедах,
Всегда с сигаретой Salem в руке.

Она так орала, что лопались перепонки,
Как будто юная  ведьма встала не с той ноги.
То рычала, то голосом тонким-тонким
Пела о каком-то Бобби МакГи.

В одной  харчевне мы ели свежие бублики
И пили горячее молоко.
Она была тихой, совсем не такой, как на публике.
Мы больше молчали, мне было легко-легко.

Но однажды она улизнула от меня на Святошине.
Я думал, ничего, сейчас я её найду.
И больше не было ничего хорошего.
Всё осталось там, в девяносто первом году.

Когда  распадался  Союз, было тёплое лето.
Это теперь дожди, дожди  без конца.
Но я в каждой луже, в каждой лоханке света
По-прежнему  вижу отблеск её лица.

Она, по слухам, вышла за Женьку Тейха
И тем же летом уехала в Тель-Авив,
Наверное, стала теперь усатой еврейкой,
Сидит целый день на рынке, продаёт чернослив.

Она  вспоминать о прошлом, конечно, не хочет.
Но, когда для толстых внуков печёт пироги,
Тихонько, чтоб никто не слышал, бормочет:
"Me-ee and Bobby McGee".