***

Моя милая Джейн, я всё также несу свой моральный багаж истощенья
Из - за мускусной кожи, помазанной розовым сладостным маслом,
Из - за меццо - сопрано, густого и сильного низкого пенья,
И каштановых дебрей волос, куда был я на каторгу заслан.

Моя милая Джейн, ты всё также сидишь и молчишь подле рамы капризной оконной.
Помолись сентябрю и не рви его листьев, пропитанных влаги избытком,
Принеси ему в жертву отростки, засохшие, нежности сонной.
И прошу, перестань быть страшнейшею пыткой.
Гильотиной, терновым венцом... только спрячь глаз ореховых слитки.

Моя милая Джейн, я стою на коленях пред пышным твоим алтарем.
Наблюдая за болью своей, исходящей от губ херувимов,
Что твердят ударенье души, в золоченной парче, словарем
Средь стенаний и воплей церковных колон одержимых.

Моя милая Джейн, ты не терпишь, когда тебя громко, обильно люблю,
Да и тихо любить - запрещалось законами древними жизни.
А уместный глагол - то "стереть", навсегда, отчего ж я по - прежнему боготворю...
Твой напыщенный стан и надменную силу исколотой мысли?

Моя дивная Джейн, я всё также несу свой моральный багаж истощенья
Из - за крыльев - лопаток, несущих мечты в бой без правил и толики чести.
И прошу херувимов подать мне лишь ломоть сухого забвенья.
Иль добить пыл сердечный вконец закипающей взращенной местью.

Иль подать счастье вновь - бить челом загрубевший усталый алтарь.
Не гони... полюби изнуренную жалкую тварь.
Как люблю тебя я.
Как люблю.
Моя милая Джейн.
Поцелуй, не сердясь.
Уходя.
На прощанье.

По.