Андрей Белый

БЕЛЫЙ Андрей (настоящие имя и фамилия Бугаев Борис Николаевич) [14 (26) октября 1880, Москва - 8 января 1934, там же; похоронен на Новодевичьем кладбище], русский поэт, прозаик, критик, мемуарист. Один из ведущих деятелей символизма.

К России

Россия - Ты?.. Смеюсь и умираю,
И ясный взор ловлю...
Невероятная, Тебя - (я знаю) -
В невероятности люблю.

Опять в твои незнаемые муки
Слетает разум мой:
Пролейся свет в мои немые руки,
Глаголющие тьмой.

Как веющие, тающие маки,
Мелькающие мне, -
Как бабочки, сияющие знаки
Летят на грудь ко мне.

Судьбой - (Собой) - ты чашу дней наполни
И чащу дней испей.
Волною молний душу преисполни,
Мечами глаз добей.

Я - знаю всё... Я ничего не знаю.
Люблю, люблю, люблю.
Со мною - Ты... Смеюсь и умираю.
И ясный взор ловлю.
Май 1918, Москва

Родине

Рыдай, буревая стихия,
В столбах громового огня!
Россия, Россия, Россия, -
Безумствуй, сжигая меня!

В твои роковые разрухи,
В глухие твои глубины, -
Струят крылорукие духи
Свои светозарные сны.

Не плачьте: склоните колени
Туда - в ураганы огней,
В грома серафических пений,
В потоки космических дней!

Сухие пустыни позора,
Моря неизливные слёз -
Лучом безглагольного взора
Согреет сошедший Христос.

Пусть в небе - и кольца Сатурна,
И млечных путей серебро, -
Кипи фосфорически бурно,
Земли огневое ядро!

И ты, огневая стихия,
Безумствуй, сжигая меня,
Россия, Россия, Россия -
Мессия грядущего дня!
Август 1917, Поворовка

Россия

Луна двурога.
Блестит ковыль.
Бела дорога.
Летает пыль.

Летая, стая
Ночных сычей -
Рыдает в дали
Пустых ночей.

Темнеют жерди
Сухих осин;
Немеют тверди...
Стою - один.

Здесь сонный леший
Трясётся в прах.
Здесь - конный, пеший
Несётся в снах.

Забота гложет;
Потерян путь.
Ничто не сможет
Его вернуть.

Болота ржавы:
Кусты, огни,
Густые травы,
Пустые пни!
Декабрь 1916, Москва

Родине

В годины праздных испытаний,
В годины мёртвой суеты -
Затверденей алмазом брани
В перегоревших углях - Ты.

Восстань в сердцах, сердца исполни!
Произрастай, наш край родной,
Неопалимой блеском молний,
Неодолимой купиной.

Из моря слёз, из моря муки
Судьба твоя - видна, ясна:
Ты простираешь ввысь, как руки,
Свои святые пламена -

Туда, - в развалы грозной эры
И в визг космических стихий, -
Туда, - в светлеющие сферы,
В грома летящих иерархий.
Октябрь 1916, Москва

Родина

           В. П. Свентицкому

Свентицкий Владимир Павлович (1879-1931) - религиозный философ и публицист, впоследствии священник. В 1905 совместно с В. Ф. Эрном возглавил «Христианское братство борьбы».

Те же росы, откосы, туманы,
Над бурьянами рдяный восход,
Холодеющий шелест поляны,
Голодающий, бедный народ;

И в раздолье, на воле - неволя;
И суровый свинцовый наш край
Нам бросает с холодного поля -
Посылает нам крик: «Умирай -

Как и все умирают...» Не дышишь,
Смертоносных не слышишь угроз: -
Безысходные возгласы слышишь
И рыданий, и жалоб, и слёз.

Те же возгласы ветер доносит;
Те же стаи несытых смертей
Над откосами косами косят,
Над откосами косят людей.

Роковая страна, ледяная,
Проклятая железной судьбой -
Мать Россия, о родина злая,
Кто же так подшутил над тобой?
1908, Москва

Предчувствие

Паренёк плетётся в волость
На исходе дня.
На лице его весёлость.
Перед ним - поля.

Он надвинул разудало
Шапку набекрень,
На дорогу тень упала -
Встал корявый пень.

Паренёк, сверни с дороги, -
Паренёк, сверни!
Ближе чёрные отроги,
Буераки, пни.

Где-то там тоскливый чибис
Пролетает ввысь.
Миловались вы, любились
С девкою надысь -

В колокольчиках в лиловых,
Грудь к груди прижав,
Средь медвяных, средь медовых,
Средь шелковых трав.

Что ж ты вдруг поник тоскливо,
Будто чуя смерть?
Одиноко плещет ива
В голубую твердь.

Вечер ближе. Солнце ниже.
В облаках - огни.
Паренёк, сверни - сверни же,
Паренёк, сверни!
1908, Суйда

Из окна вагона

Эллису

Эллис - псевдоним Льва Львовича Кобылинского (1879-1947), поэта, переводчика, публициста и критика, одного из «аргонавтов», близкого друга Белого.

Поезд плачется. В дали родные
Телеграфная тянется сеть.
Пролетают поля росяные.
Пролетаю в поля: умереть.

Пролетаю: так пусто, так голо...
Пролетают - вон там и вон здесь -
Пролетают - за сёлами сёла,
Пролетает - за весями весь; -

И кабак, и погост, и ребёнок,
Засыпающий там у грудей: -
Там - убогие стаи избёнок,
Там - убогие стаи людей.

Мать Россия! Тебе мои песни, -
О немая, суровая мать! -
Здесь и глуше мне дай, и безвестней
Непутёвую жизнь отрыдать.

Поезд плачется. Дали родные.
Телеграфная тянется сеть -
Там - в пространства твои ледяные
С буреломом осенним гудеть.
Август 1908, Суйда

Отчаянье

З. Н. Гиппиус
Довольно: не жди, не надейся -
Рассейся, мой бедный народ!
В пространство пади и разбейся
За годом мучительный год!

Века нищеты и безволья.
Позволь же, о родина-мать,
В сырое, в пустое раздолье,
В раздолье твоё прорыдать: -

Туда, на равнине горбатой, -
Где стая зелёных дубов
Волнуется купой подъятой
В косматый свинец облаков,

Где по полю Оторопь рыщет,
Восстав сухоруким кустом,
И в ветер пронзительно свищет
Ветвистым своим лоскутом,

Где в душу мне смотрят из ночи.
Поднявшись над сетью бугров,
Жестокие, жёлтые очи
Безумных твоих кабаков, -

Туда, - где смертей и болезней
Лихая прошла колея, -
Исчезни в пространстве, исчезни,
Россия, Россия моя!
Июль 1908, Серебряный Колодезь


Телеграфист

С. Н. Величкину

С. Н. Величкин - друг С. М. Соловьёва, знакомый Белого.

Окрестность леденеет
Туманным октябрём.
Прокружится, провеет
И ляжет под окном, -

И вновь взметнуться хочет
Большой кленовый лист.
Депешами стрекочет
В окне телеграфист.

Служебный лист исчертит.
Руками колесо
Докучливое вертит,
А в мыслях - то и сё.

Жена болеет боком,
А тут - не спишь, не ешь,
Прикованный потоком
Летающих депеш.

В окне кустарник малый.
Окинет беглый взгляд -
Протянутые шпалы
В один тоскливый ряд,

Вагон, тюки, брезенты
Да гаснущий закат...
Выкидывает ленты,
Стрекочет аппарат.

В лесу сыром, далёком
Теряются пески,
И еле видным оком
Мерцают огоньки.

Там путь пространства чертит.
Руками колесо
Докучливое вертит;
А в мыслях - то и сё.

Детишки бьются в школе
Без книжек (где их взять!):
С семьёй прожить легко ли
Рублей на двадцать пять: -

На двадцать пять целковых -
Одежа, стол, жильё.
В краях сырых, суровых
Тянись, житьё моё! -

Вновь дали мерит взором: -
Сырой, осенний дым
Над гаснущим простором
Пылит дождём седым.

У рельс лениво всхлипнул
Дугою коренник,
И что-то в ветер крикнул
Испуганный ямщик.

Поставил в ночь над склоном
Шлагбаум пёстрый шест:
Ямщик ударил звоном
В простор окрестных мест.

Багрянцем клён промоет -
Промоет у окна.
Домой бы! Дома ноет,
Без дел сидит жена, -

В который раз, в который,
С надутым животом!..
Домой бы! Поезд скорый
В полях вопит свистком;

Клокочут светом окна -
И искр мгновенный сноп
Сквозь дымные волокна
Ударил блеском в лоб.

Гремя, прошли вагоны.
И им пропел рожок.
Зелёный там, зелёный,
На рельсах огонёк... -

Стоит он на платформе,
Склонясь во мрак ночной, -
Один, в потёртой форме,
Под стужей ледяной.

Слезою взор туманит.
В костях озябших - лом.
А дождик барабанит
Над мокрым козырьком.

Идёт (приподнял ворот)
К дежурству - изнемочь.
Вдали уездный город
Кидает светом в ночь.

Всю ночь над аппаратом
Он пальцем в клавиш бьёт.
Картонным циферблатом
Стенник ему кивнёт.

С речного косогора
В густой, в холодный мрак
Он видит - семафора
Взлетает красный знак.

Вздыхая, спину клонит;
Зевая над листом,
В небытие утонет,
Затянет вечным сном

Пространство, время, бога,
И жизнь, и жизни цель -
Железная дорога,
Холодная постель.

Бессмыслица дневная
Сменяется иной -
Бессмыслица дневная
Бессмыслицей ночной.

Листвою жёлтой, блёклой,
Слезливой, мёртвой мглой
Постукивает в стёкла
Октябрьский дождик злой.

Лишь там на водокачке
Моргает фонарёк.
Лишь там в сосновой дачке
Рыдает голосок.

В кисейно нежной шали
Девица средних лет
Выводит на рояли
Чувствительный куплет.
1906 - 1908, Серебряный Колодезь