Воин Христов

 (из романа "Там, где всё в цветах")

    Самостийный семейный крестный ход организовался, как и все в нашей жизни, неожиданно. Так мы оказались на источнике святого мученика Василиска в Абхазии.
   По дороге мы решили попастись в брошенных с момента абхазской войны садах. Райские красоты издалека вблизи оказались густо присыпанными пылью, опавшими и не собранными никем фруктами. Узенькая тропинка была сплошь покрыта  огромными  сливами, алычой. Ноги разъезжались на раздавленных ягодах.
   - Вы зря здесь так запросто ходите, - послышался мужской голос.
   На обочине дороги стоял человек и дружелюбно смотрел на нас. Он был невысокого роста, в клетчатой рубашке и светлых брюках.
   - А что? – в ответ заулыбались мы. – Здесь кроме нас еще и медведи водятся? И тоже хотят вкусненького?
   - Да медведи-то есть, - вздохнул он, - но не в этом дело. Здесь можно взорваться,  - недавно пастух здешний взлетел на воздух, а грибнику ногу оторвало.
   -Ух, ты! – в один голос удивились мы. -  Неужели до сих пор война идет?
   - Нет, с того времени осталось. И сады здешние недоброй славой  пользуются. Кругом убивали.  Абхазы не заходят сюда.
   Мы стали потихоньку выбираться из роскошных плодовых зарослей. На пути лежало огромное корыто, простреленное, похоже автоматными очередями , и напоминавшее  решето или дуршлаг.  Видимо, за ним пытались спрятаться, но не получилось. Сразу потянуло тленом и пережитым здесь кем- то страхом.
- А вы сами- то не боитесь здесь ходить?
- А у меня глаз намётан. Кому война, а кому мать родна! -спокойно и с достоинством ответил незнакомец.
    Почти сразу между нами установился духовный контакт, и взаимная симпатия. Вместе мы отправились на источник святого Василиска.
   Незнакомец назвался:
   - Федором меня зовут. Назвали так в честь Феодора Стратилата, когда иночество принимал.
    Глядя на него, мы подумали, что с таким же успехом его можно было назвать и Георгием в честь Георгия  Победоносца или Иоанном в честь Иоанна Воина.
   Купаясь в источнике,  заметили многочисленные шрамы и ожоги на его теле и спросили, не из кусков ли его сшил Господь?
   - Нет, - ответил Федор, хмыкнув, и поскорее прикрыл рубахой свои раны. – Это меня в госпитале по кускам собирали.
   - Что, на мине подорвался? – неуместно полюбопытствовали мы.
   - Да нет. Тут покруче было. – и, выдержав значительную паузу, начал рассказ.
   - Нас, нашу группу тогда забросили заложников освобождать. Дело было в одной из стран, промышляющих продажей людей. Заложников  отбили и уже уводили домой. Но напоролись на засаду. Как потом выяснилось, - свой же полковник из штаба продал за двадцать тысяч долларов информацию.
    -У-у, сучье вымя! – не выдержав, в сердцах произнесла Ленуська.
   - Не ругайся, - заметил инок и продолжил свой рассказ.-Поняв, что попали в засаду, я отправил группу по запасной тропе, а сам принял бой.  Врагов было слишком много. И поэтому они окружили меня со всех сторон. В конце боя вызвал огонь на себя. Меня потом из-под земли выкопали, из-под трупов – кусок мяса. Авиацией  отправили в Питер в госпиталь. Там врач посмотрел  и отправил в  морг. И вот пошла моя душа по мытарствам. Вижу, - навстречу выходят Господь, Богородица и Николай Чудотворец. Они приветливо посмотрели и начали со мной разговаривать. Сказали, что умирать еще рано, потому что место мне  хотя и приготовлено, но еще не уготовано. Надо было возвратиться назад в свое тело. Мне сказали, что Господь терпел свои страдания – и ты терпи, хотя будет очень больно. И они ушли, - растроганно вспоминал Федор. – А я оказался в морге, начал стонать. Сшивали меня по кускам.
   - Тогда понятно, почему ты в монашество пошел.
   - Ничего вам не понятно. У меня семья была. И дети. Офицер спецназа ГРУ. Учился в Шаолиньском монастыре,  а потом в семинарии.
   - Ого! – удивился Михаил. – А сколько же ты в монашестве?
   - Уже четыре года.
   - Меня переплюнул. Я всего три года продержался, пока не вышибли. Потом начнётся – чёрный список, и пошёл по скитам скитаться  да по монастырям мытариться.
      Инок странно посмотрел на нас.
  – Я пытался в другой монастырь пойти, да меня в пути разворачивает и сюда. И так несколько раз. Видно, здесь сейчас моё место, - задумчиво заметил он.
  - А нас тоже как-то завернуло сюда непонятным образом. Ехали в одну сторону, а попали в прямо противоположном направлении…
  Инок снисходительно посмотрел на нас.
   - А как же семья? – не удержались сунуть свой нос в дела ближнего мы.
  Инок посмотрел отсутствующе, но рассказал.
   - Мы тогда наладили казачий круг, форму пошили с лампасами, а тут и работа подвернулась. Сообщили нам, что сатанисты у нас в городе завелись, и назначили ночью шабаш на горе, недалеко за городом. Собрались ребёнка в жертву принести, кровушки человеческой попить. Мы сразу отправились на место, окружили их, ребёнка отбили, а этим отморозкам всыпали нагайками так, что мало не показалось.
    - Надо было убивать всех, - не удержались мы в горячках.
    -У меня уже крышу срывает, когда говорят об убийствах, - резко оборвал воин, и заметил нам: а как же по-христиански их было убивать, ведь они ещё могли покаяться?
     -Эти не покаются, потом всё равно за своё примутся, - сказал Михаил.
Фёдор особо не спорил и как- то тепло посмотрел на нас.
   - А потом жену мою убили прямо дома, и родители погибли. Я тогда взял пистолет, набил карманы плаща желудями, и пошёл всех убивать. Знал, кто это сделал. Много бы народу положил, кто меня остановит? - если бы не храм по дороге попался. Дай, думаю, зайду, благословлюсь сначала. А тут, как встал у распятия, и стою, не могу отойти. Упал перед ним на колени, рыдаю…- инок задумчиво склонил голову, покусывая ус. – А тут священник местный заходит в храм, меня увидел и сразу всё понял. Пойдём, говорит, покажу тебе что – то, да и завёл меня в подвальную гостиницу. Я -то зашел, а он за мной дверь захлопнул, а она бронированная. На окнах решетки, стены вот такущие, - развёл руками инок, и простодушно улыбнулся. – Поесть было что, а главное Евангелие я там нашел!, - уже широко улыбнулся инок.
    - Ну и что дальше- то,- нетерпеливо спросила Ленуська.
    - А дальше понял я многое, немного успокоился. Священник потом зашел, окликнул меня, а я и не заметил,  как он вошел, - так углубился в Евангелие. Меня ведь и раньше монахом называли, а тут решил окончательно. Пистолет в сейф положил, пенсию поделил между детьми, а сам в монастырь подался. – Так закончил свой рассказ абхазский пустынник, и  потёр шишку на ноге.- Эх, ещё чип бы из ноги выковырять, да боюсь взорвётся, - с сожалением добавил он, и стремительно скрылся за изгибом заросшей тропинки, махнув нам рукой на прощание.