гул трамваев, дождей и ночного зла...

гул трамваев, дождей и ночного зла, шорох мокрой листвы цвета алых маков – в город осень походкой неспешной шла, лето – выжженный холст под созвездьем Рака.
осень шла, а за ней брёл бездомный пёс, зябко серые птицы друг к другу жались. горсти, полные льда/самородков/слёз [словно плата монетой за ложь и жалость] –
время ржавых, скрипящих цепей/мостов, остывающих душ, чашек с горьким кофе, неоконченных фраз, слишком колких слов, непонятной тоски, отравившей кровь и
время западных жёстких/дурных ветров, проникающих нагло в норвежский свитер, подгоняющих в спину «скорей к метро»…
осень шла и смотрела на старый Питер, окна светом луны серебря в домах, рукавом, как царевна, водя по кругу [мелкой рябью в Неве каждый новый взмах рассыпался, тонул… ] только руки друга лишь ещё сохраняли твоё тепло.
сигареты, вино – и держать, держаться.
мыслей/чувств было много, но всё прошло. драматический вечный осенний жанр и
пять страничек, зачёркнутых в дневнике.
говорили, что клин вышибают клином…
осень шла без охраны и налегке, заползая под кожу ознобом/сплином, беспощадная, рыжая, как лиса, гроздь рябины в венке, ароматы тлена.
ты идёшь добровольно за нею сам, до безумья боясь и желая плена.