Музы Константина Бальмонта

               
К. Д. Бальмонт рассказывал в автобиографии о том, что очень рано начал влюбляться: «Первая страстная мысль о женщине — в возрасте пяти лет, первая настоящая влюблённость — девяти лет, первая страсть — четырнадцати лет», — писал он. «Блуждая по несчётным городам, одним я услаждён всегда — любовью», — позже признавался поэт в одном из своих стихотворений. Валерий Брюсов, анализируя его творчество, писал: «Поэзия Бальмонта славит и славословит все обряды любви, всю её радугу. Бальмонт сам говорит, что, идя по путям любви, он может достигнуть „слишком многого — всего!»

Многие биографы Бальмонта задаются вопросом:  за что его любили женщины? Поэтесса Мирра Лохвицкая, Мила Джалалова, балетная плясунья с зелеными глазами, норвежка Кристенсен, с которой поэт встречался лет двадцать, грузинка Канчели, японка Ямагато - это лишь самые громкие его романы.
     Одна девушка бросилась из-за него в пропасть. Другая, потратив на  него все свое состояние,   зарабатывала шитьем,  чтобы покупать поэту подарки. А третья как-то просидела с Бальмонтом всю ночь на пустом бульваре в легком платье, к утру натурально примерзнув к скамье. Это была  дочь генерала Цветковская, которая фактически станет его последней женой.

                МИРРА ЛОХВИЦКАЯ
 
Мирра Лохвицкая родилась  2 декабря 1869 года. При рождении отец дал ей имя Мария, но имя это девочке не нравилось  и  в подростковом возрасте  она поменяла   его на Мирру.  Эта перемена не была официальной, но постепенно окружающие привыкли и стали называть девочку Миррой. В 15 лет Мирра Лохвицкая начала писать стихи, которые не собиралась публиковать. Обладая хорошим голосом и безупречным музыкальным слухом, она хотела стать певицей. Однако вскоре нашелся человек, обративший на стихи Мирры профессиональное внимание, – Всеволод Соловьев, сын историка Сергея Соловьева. Он оказал ей протекцию и пристроил стихи в печать.
В 21 год Мирра вышла замуж за обрусевшего француза Жибера, по профессии архитектора. Молодые переехали на жительство в Ярославль.
Брак был удачный. Родив пятерых детей, ни на минуту не забывая об обязанностях жены и матери, Мирра не прекращала писать стихи, теперь уже без проблем публиковавшиеся в столичных журналах.
    В 1898 году в жизни Мирры Лохвицкой появился поэт Константин Бальмонт. Он был человек одаренный, но, по воспоминаниям современников, не слишком умный, да к тому же склонный к экзальтации и "придумыванию чувств". Прочитав "Крейцерову сонату" Толстого, он решил, что любовь, особенно супружеская, – это грязь и грех, и попытался покончить с собой. Выбросился из окна – правда, забыл, что живет на первом этаже.
    О том, какой характер носили личные взаимоотношения К. Бальмонта и М. Лохвицой  в точности ничего не известно до сих пор. П.П. Перцов в воспоминаниях упоминает об их «нашумевшем романе», который, по его мнению, положил начало прочим бесчисленным романам Бальмонта. Сам поэт в автобиографическом очерке «На заре» говорит о том, что с Лохвицкой его связывала «поэтическая дружба». В остальном отношения двух поэтов окружены глухим молчанием. Мемуаристы, писавшие о Лохвицкой, не говорят по этому поводу ни слова. Писавшие о Бальмонте Лохвицкую почти не упоминают. Исследователи, основываясь на нескольких стихотворных посвящениях, делают вывод о том, что в какой-то период поэтов связывали отношения интимной близости, затем их пути разошлись, но воспоминания о «светлом чувстве» остались, впоследствии Бальмонт был весьма опечален смертью Лохвицкой, посвятил ее памяти несколько стихотворений и назвал ее именем свою дочь от брака с Е.К. Цветковской. Представляется, что все это верно лишь отчасти.   Что же касается интимных отношений то их, скорее всего, не было.
Документальных свидетельств общения двух поэтов почти не сохранилось. В архиве Бальмонта нет ни одного письма Лохвицкой, в ее архиве уцелело лишь одно его письмо. Однако и по этому, единственному письму, можно понять, что существовали и другие письма, но, видимо, по какой-то причине они были уничтожены.

   Драма, по всей видимости, состояла в том, что чувство поэтов было взаимным, причем со стороны Лохвицкой оно было, пожалуй, даже более глубоким и серьезным, но она, по причине своего семейного положения и религиозных убеждений, старалась подавить это чувство в жизни, давая ему проявиться лишь в творчестве. Бальмонт же, в те годы увлеченный идеями Ницше о «сверхчеловеке», стремясь, согласно модернистским принципам, к слиянию творчества с жизнью, своими многочисленными стихотворными обращениями непрерывно расшатывал нестабильное душевное равновесие, которого поэтесса с большим трудом добивалась. Стихотворная перекличка Бальмонта и Лохвицкой, в начале знакомства полная взаимного восторга, со временем превращается в своего рода поединок. Для Лохвицкой последствия оказались трагичны: результатом стали болезненные трансформации психики (на грани душевного расстройства), в конечном итоге приведшие к преждевременной смерти.

    Мирра Лохвицкая питала к Бальмонту сильное чувство. Он казался ей несчастным ребенком. А жалость, как известно, не последнее, что может привязать женщину к мужчине, даже если он полный рохля.
   Связь женатого Бальмонта и замужней Мирры Лохвицкой продолжалась до 1904 года. О них бурно сплетничали, особенно на фоне внешне сохранявшейся видимости семейной жизни обоих. Муж Мирры к тому времени тоже уже не был верным супругом, но на мещанские скандалы и развод они не шли – во имя детей.
   Встречаться Бальмонту и Мирре удавалось с огромным трудом, прибегая к ухищрениям. В конце концов, Бальмонт не выдержал – и сбежал из Петербурга, оставив и семью, и любовницу.
   Мирра Лохвицкая не сумела пережить этот удар. Ее поэтическое творчество испытало прилив мрачного мистицизма, стало холодноватым и рассудочным, она увлеклась мотивами зла и сатанизма. А поскольку в тогдашней литературе этого добра и так хватало, то Мирра стремительно затерялась среди унылой богемы – ее начали забывать.               
    Здоровье Лохвицкой заметно ухудшается с конца 1890-х гг. Она часто болеет, жалуется на боли в сердце, хроническую депрессию, ночные кошмары. В декабре 1904 г. болезнь дала обострение, в 1905 году поэтесса была уже практически прикована к постели. Последний период улучшения был летом 1905 г., на даче, затем больной внезапно стало резко хуже. Умирала она мучительно (см. ст. Ю. Загуляевой).  Смерть наступила 27 августа 1905 г. Похороны состоялись 29 августа. Народу на них было мало. Отпевали поэтессу в Духовской церкви Александро-Невской лавры, там же, на Никольском кладбище, ее и похоронили.

   Поэтесса скончалась в возрасте 35 лет. Физическая причина ее смерти неясна. В биографических справках обычно указывается туберкулез легких. Между тем ни в одном из некрологов эта болезнь не называется. Единственное современное поэтессе свидетельство (Ю. Загуляевой) говорит о «сердечной жабе», т.е. стенокардии.  Во всяком случае, для современников было очевидно, что физические причины смерти Лохвицкой тесно связаны с ее душевным состоянием.  «Она рано умерла; как-то загадочно; как последствие нарушенного равновесия ее духа… Так говорили…» – писала в воспоминаниях дружившая с Лохвицкой поэтесса И. Гриневская.

   Бальмонт не выказал никакого участия к поэтессе на протяжении всей ее предсмертной болезни, и на похоронах не присутствовал.

   Специально о Лохвицкой он ничего не написал, но образы ее поэзии продолжают всплывать в его стихах до конца его жизни.

   История любви двух поэтов имела странное и трагическое продолжение в судьбах их детей. Дочь Бальмонта была названа Миррой – в честь Лохвицкой. Имя предпоследнего сына Лохвицкой Измаила было как-то связано с ее любовью к Бальмонту. Измаилом звали главного героя сочиненной ею странной сказки – «О принце Измаиле, царевне Светлане и Джемали Прекрасной», в которой причудливо преломлялись отношения поэтов. В 1922 г., когда Бальмонт был уже в эмиграции и жил в Париже, к нему явился юноша – бывший врангелевец, молодой поэт – Измаил Лохвицкий-Жибер. Бальмонт был взволнован этой встречей: молодой человек был очень похож на свою мать. Вскоре он стал поклонником пятнадцатилетней Мирры Бальмонт – тоже писавшей стихи (отец видел ее только поэтессой). Что было дальше – понять нельзя. Отвергла ли девушка любовь молодого поэта, или почему-то испортились его отношения с Бальмонтом, или просто он не мог найти себя в новой эмигрантской жизни – но через полтора года Измаил застрелился. В предсмертном письме он просил передать Мирре пакет, в котором были его стихи, записки и портрет его матери. Об этом сообщал Бальмонт в письме очередной своей возлюбленной, Дагмар Шаховской,которая родила ему двоих детей. Их дочь, родившаяся в том же году, была названа Светланой.

    Последующая судьба Мирры Бальмонт была не менее трагична. Неудачное замужество, рождение более чем десяти детей, чудовищная нищета. Умерла она в 1970 г. За несколько лет до смерти попала в автомобильную аварию и потеряла способность двигаться.

   Могила Мирры Лохвицкой на Никольском кладбище сохранилась, но состояние ее оставляет желать лучшего. Надпись на надгробном памятнике гласит: «Мария Александровна Жибер – «М.А. Лохвицкая» – Родилась 19 ноября 1869 г. Скончалась 27 августа 1905 г.» Никаких указаний на то, что она была поэтом, –  нет, и потому могила не привлекает к себе внимания. Судя по расположению захоронения, предполагалось, что рядом впоследствии будет погребен муж, но место осталось пустым.

М. Лохвицкая
УТРО НА МОРЕ (из цикла "Новые песни")

Утро спит. Молчит волна.
В водном небе тишина.

Средь опаловых полей
Очертанья кораблей

Тонким облаком видны
Из туманной белизны.

И, как сон, неясный сон,
Обнял море небосклон,

Сферы влажные стеснил,
Влагой воздух напоил.

Всё прозрачней, всё белей
Очертанья кораблей.

Вот один, как тень встает,
С легкой зыбью к небу льнет,

Сонм пловцов так странно тих,
Лики бледные у них.

Кто они? Куда плывут?
Где воздушный их приют?

День порвал туман завес -
Дня не любит мир чудес.

В ширь раздался небосвод,
Заалела пена вод -

И виденья-корабли
Смутно канули вдали.

                Лариса Михайловна Гарелина

За основу публикации взят материал: «К. Д. БАЛЬМОНТ В ПИСЬМАХ К Л. М. ГАРЕЛИНОЙ-БАЛЬМОНТ 
               
  Биография Константина Дмитриевича Бальмонта за пять лет (1889 – 1894) брака с Ларисой Михайловной, урожденной Гарелиной, до сих пор остается белым пятном. История их отношений сводится к констатации: брак оказался неудачным и распался. Между тем это время было насыщено многими событиями в личной и творческой жизни поэта.
 
  Родилась Лариса Михайловна Гарелина 5 марта 1864 года, а 25 марта отмечала день ангела. Ее отец, Михаил Никонович Гарелин, был иваново– вознесенским фабрикантом. Воспитывалась она в московском пансионе Дюмушелей, увлекалась музыкой и сценой, хорошо владела французским языком. После смерти ее матери отец вновь женился и выделил дочерям наследство. Младшая сестра-погодок Анна вышла замуж раньше Ларисы. Ее мужем стал тридцатитрехлетний врач Константин Иванович Дементьев, владевший в Иваново-Вознесенске собственным домом и усадьбой на Воскресенской улице. Позднее он служил главным врачом в городской рабочей больнице. Между сестрами долго сохранялись самые близкие родственные отношения: приезжая в Иваново-Вознесенск, Лариса всегда останавливалась, а иногда подолгу жила у Анны, позднее здесь жили и гостили ее дети, в том числе дочь Анна, ставшая впоследствии женой Николая Гумилева.               

   На одном из спектаклей, проходивших в Шуе осенью 1888 года, и произошло знакомство Бальмонта с Ларисой. Ему в это время шел двадцать второй год, Ларисе – двадцать пятый, она находилась в расцвете женской красоты, которую поэт позднее назвал «боттичеллевой», возможно, имея в виду картину Боттичелли «Рождение Венеры». Лариса произвела на Бальмонта большое впечатление. 31 октября он посылает ей первое письмо, а 3 декабря пишет из Шуи, что вышел из университета, так как «нервное состояние дошло до крайней степени». В письме от 25 декабря приглашает Ларису приехать в Шую; в приписке это приглашение подтверждено его матерью. Состоялась встреча, и уже письмо от 31 декабря звучит так: «Жизнь моя, радость моя, с новым годом, с новым счастьем. Ваш навсегда К.». А 3 января 1889 года Бальмонт признается: «любовь завладела всем моим существом». Письма из Шуи в Иваново-Вознесенск в январе следовали одно за другим с короткими интервалами. Продолжались встречи и, наконец, 10 февраля состоялось венчание в Покровском соборе Иваново-Вознесенска.
 
  До марта 1891 года писем Бальмонта к Ларисе Михайловне нет, так как они в это время не расставались: совершили свадебное путешествие, жили то в имении Бальмонтов Гумнищи, то в их доме в Шуе, то в Иваново-Вознесенске у Дементьевых; с осени 1889 года – в Ярославле, где Бальмонт предпринял попытку продолжить образование в Демидовском юридическом лицее и издал «Сборник стихотворений» (1890). В январе 1890 года молодожены переселились в Москву, где жили в дешевых номерах гостиницы «Лувр». Бальмонт решил посвятить себя литературной деятельности.

   Но жизнь Бальмонта в этот период жизни складывалась не совсем удачно. Провал первой книги, нервная болезнь и осложнения в семейной жизни (смерть первого ребенка, ревность жены) толкнули его 13 марта к попытке самоубийства: Бальмонт выбросился из окна третьего этажа и искалечил себя. После трудного годичного лечения, во время которого жена ухаживала за ним, Бальмонт встал, по его словам, с чувством «небывалого расцвета умственного возбуждения и жизненности».

   В конце 1891 года у них родился сын, назвали его Николаем в честь рано умершего старшего брата Бальмонта, которого он очень любил. Знакомство с Н. А. Энгельгардтом состоялось, о чем поэт написал жене, 18 июня 1892 года: «Вчера я провел прекрасный день и жалел только, что тебя нет со мной. Ко мне зашел Минский, и мы отправились вместе с ним в Царское Село к молодому поэту Н. А. Энгельгардту, его хорошему приятелю. Очаровательный отшельник, мечтатель, напоминающий немного Шелли, истинный поэт – хрустальной чистоты и умница. Мы много с ним говорили, и у нас нашлось много общих черт, а именно: мы оба любим Библию, оба переводим Сюлли Прюдома, сморкаемся в платки с синими каемками, оба в возрасте 25 лет (он старше меня на три месяца), одинакового роста, у обоих на правой щеке бородавка, имеем одинаковые манеры и т. д.».               

  Но только он холост и жениться не хочет никогда (о, глупец!). Мы условились с ним переписываться, и я буду участвовать в журнале, издаваемом его матерью («Вестник иностранной литературы «) Н. А. Энгельгардт, бывший у Бальмонтов, так описывает квартиру и ее хозяйку: «Квартира их была на Долгоруковской, во дворе, во втором этаже московского деревянного флигеля, окнами в сад с сиренями, кленами и липами.
Я увидел тогда Ларису Михайловну в простой, но изящной обстановке, в стильном платье со складкой Ватто, напоминавшую статуэтку из бисквита. Она была так юна, что ей по наружности нельзя было дать больше 17 – 18 лет».               

   Неопубликованная часть воспоминаний Н. А. Энгельгардта, где он рассказывает о встречах с Бальмонтом, заканчивается словами: «17 мая 1894 года Лариса Михайловна приехала ко мне в Батищево и подарила мне свыше сорока лет безоблачного семейного счастья». Следовательно, сближение произошло между январем и маем. Возможно, их отношения развивались параллельно роману Бальмонта с Екатериной Алексеевной Андреевой, о котором подробно рассказано в ее «Воспоминаниях».
 
   Что произошло, почему распалась семья? Ответа на эти вопросы письма Бальмонта к жене не дают. Н. А. Энгельгардт, хорошо знавший содержание писем, отметил, что они свидетельствуют «о самой нежной привязанности» их автора к Ларисе Михайловне. Действительно, в них лишь однажды глухо прозвучало, что оба они виноваты – «оба не сдержали себя» (письмо от 13 июня 1892 года). Значит, не все отразилось в письмах, а столкновения были. Нельзя не заметить также, что письма, связанные со второй поездкой в Скандинавию, редки, коротки и сухи. Почти то же самое можно сказать о письмах второй половины 1893 года и январских письмах 1894 года.
 
   Н. А. Энгельгардт пишет, что в семейном союзе Бальмонтов трещина образовалась после смерти дочери Анны. Скорее, после этого она резко обозначилась и расширилась, хотя была и раньше. Их брак не был бесконфликтным. Бальмонт не раз писал о беспричинной ревности первой жены. По словам Е. А. Андреевой-Бальмонт, второй жены поэта, Лариса Михайловна «следила за ним, подсматривала, распечатывала его письма, рылась в его бумагах». Подозрительность была в натуре Ларисы Михайловны, ревностью она преследовала и Н. А. Энгельгардта. Их сын Александр вспоминал: «Мама, добрая и честная, имела ужасный порок. Она была необоснованно ревнива, без всякого повода со стороны отца. И это выражалось в диких сценах ревности».
 
   Нечто подобное, надо полагать, было и в отношениях с Бальмонтом, если учесть еще его влюбчивую натуру («люблю любовь» – говорил он о себе). Тем более, когда возникли серьезные отношения между поэтом и Е. А. Андреевой (они познакомились в апреле 1893 года), Лариса Михайловна не могла не почувствовать и не заметить перемены в муже. С другой стороны, мимо ее внимания не прошла и увлеченность ею Николая Александровича Энгельгардта, которая без умысла «подогревалась» его матерью – после знакомства с Ларисой Михайловной во время их приезда в Москву она восклицала, обращаясь к сыну: «Но какая у него (Бальмонта. – П. К.) жена! Какая жена!». Поистине, Л. М. Гарелина обладала даром «чарования». Возникший «треугольник» разрешился тем, что Бальмонт, донимаемый ревностью жены, собрал вещи и ушел жить в гостиницу, а Лариса Михайловна приехала в смоленское имение Энгельгардтов Батищево.
 
   Пять лет брака не были счастливыми для супругов. Они слишком много жили врозь, материально и в бытовом отношении долго были устроены плохо. Лариса Михайловна перенесла три беременности, двое детей умерли, ее творческие задатки не могли быть реализованы. Интересы мужа далеко не всегда ею понимались и принимались, а Бальмонт с головой ушел в них. Человек целеустремленный, творческий, деловитый, но малоспособный дать счастье в женском, семейном смысле слова – такое заключение можно сделать о Бальмонте, читая его письма к первой жене. Что касается писем как источника творческой биографии, то их ценность безусловна и весьма значительна. По ним можно видеть, как много Бальмонт занимался самообразованием, читал, писал и вообще трудился.               

   В Москве лишь знакомство с В. Я. Брюсовым позволило Бальмонту найти нечто родственное и близкое, но произошло это осенью 1894 года, т. е. после того, как переписка Бальмонта с Л. М. Гарелиной завершилась. В 1895 году был официально оформлен развод, и она смогла вступить в брак с Н. А. Энгельгардтом, а Бальмонт – с Е. А. Андреевой (их венчание состоялось 27 сентября 1896 года. Поскольку в 1895 году, когда у Энгельгардтов родилась дочь Анна, их брак еще не был зарегистрирован, Бальмонту пришлось записать ее на свое имя. Лишь позднее Николай Александрович узаконил дочь.
 
   Сложно оформлялся и второй брак Бальмонта, так как, по настоянию Ларисы Михайловны, виновным в разводе признали поэта. Их брак был расторгнут решением Московского епархиального управления, утвержденным указом Святейшего Синода 29 июля 1896 года «с дозволением вступить жене во второй брак, а мужу навсегда воспрещено вступление...» (Захарова О. Архивные находки). Однако Бальмонт пренебрег этим решением и обвенчался с Е. А. Андреевой тайно.
 
   Из других источников, в биографии Н.А.Энгельгардта сказано следующее: В 1894 Энгельгардт женился на бывшей жене своего приятеля К. Д. Бальмонта Ларисе Михайловне, урожд. Гарелиной (1864—1942). От этого брака родились: дочь Анна (1895—1942), которая стала в 1919 второй женой поэта Н. С. Гумилева, и сын Александр (1902—78), ставший актером, заслуженным артистом Грузинской ССР. Еще один сын, крестник известного философа, друга Энгельгардта В. С. Соловьева, умер в младенчестве. В семье Энгельгардта воспитывался также сын жены от первого брака Николай Бальмонт, он умер от туберкулёза перед войной.               

   Семья Энгельгардтов погибла в 1942 во время блокады. Сам Энгельгардт ослабел до такой степени, что однажды какая-то девочка отняла у него хлеб, который он нес для семьи. Его бывшая домработница рассказывала сыну Энгельгардта, который во время войны жил в Тбилиси, об обстоятельствах смерти его родителей, сестры и племянницы Елены Гумилевой: «Сначала умер отец, потом мама, потом Аня, которая страшно мучилась от голода и холода. Лена умерла последней». В феврале блокадного 1942 -го умер также и его племянник, известный литературовед Б. М. Энгельгардт. И так у моей прабабушки было шестеро детей, выжить удалось только моему деду, видимо под её влиянием ставшему актёром, работавшему на момент трагедии в Тбилисском ТЮЗе, это его и спасло, а заодно и меня. Вот такая связь времён получилась.

Источник: literary.ru    Разместил A.Engelgardt

                АНДРЕЕВА  ЕКАТЕРИНА АЛЕКСЕЕВНА

      «Изящная, прохладная и благородная» Е.А. Андреева (1867—1950)

Вторая жена поэта, Екатерина Алексеевна Андреева-Бальмонт (1867—1952), родственница известных московских издателей Сабашниковых, происходила из богатой купеческой семьи (Андреевым принадлежали лавки колониальных товаров) и отличалась редкой образованностью. Современники отмечали и внешнюю привлекательность этой высокой и стройной молодой женщины «с прекрасными чёрными глазами». Долгое время она была безответно влюблена в А. И. Урусова. Бальмонт, как вспоминала Андреева, быстро увлёкся ею, но долго не встречал взаимности. Когда последняя возникла, выяснилось, что поэт женат: тогда родители запретили дочери встречаться с возлюбленным. Впрочем, Екатерина Алексеевна, просвещённая в «новейшем духе», на обряды смотрела как на формальность и вскоре переселилась к поэту. Бракоразводный процесс, дозволяя вступить во второй брак Гарелиной, мужу запрещал жениться навсегда, но, отыскав старый документ, где жених значился неженатым, влюбленные обвенчались 27 сентября 1896 года, а на следующий день выехали за границу, во Францию.

   С Е. А. Андреевой Бальмонта объединяла общность литературных интересов; супруги осуществили немало совместных переводов, в частности Герхарта Гауптмана и Одда Нансена. Борис Зайцев в своих воспоминаниях о Бальмонте Екатерину Алексеевну называл «женщиной изящной, прохладной и благородной, высоко культурной и не без властности». Их квартира на четвёртом этаже дома в Толстовском была, как писал Зайцев, «делом рук Екатерины Алексеевны, как и образ жизни их тоже во многом ею направлялся». Бальмонт находился «…в верных, любящих и здоровых руках и дома вёл жизнь даже просто трудовую». В 1901 году у них родилась дочь Ниника — Нина Константиновна Бальмонт-Бруни (умерла в Москве в 1989 году), которой поэт посвятил сборник «Фейные сказки».


                ЦВЕТКОВСКАЯ  ЕЛЕНА  КОНСТАНТИНОВНА

В начале 1900-х годов в Париже Бальмонт познакомился с Еленой Константиновной Цветковской (1880—1943), дочерью генерала К. Г. Цветковского, тогда — студенткой математического факультета Сорбонны и страстной поклонницей его поэзии. Последняя, «не сильная характером, …всем существом вовлеклась в водоворот безумств поэта», каждое слово которого «звучало для неё как глас Божий». Бальмонт, судя по некоторым его письмам, в частности — Брюсову, не был влюблён в Цветковскую, но вскоре начал испытывать в ней необходимость как в действительно верном, преданном друге. Постепенно «сферы влияния» разделились: Бальмонт то жил с семьёй, то уезжал с Еленой; например, в 1905 году они уехали на три месяца в Мексику. Семейная жизнь поэта окончательно запуталась после того, как в декабре 1907 года у Е. К. Цветковской родилась дочь, которую назвали Миррой — в память о Мирре Лохвицкой, поэтессе, с которой его связывали сложные и глубокие чувства. Появление ребёнка окончательно привязало Бальмонта к Елене Константиновне, но при этом и от Екатерины Алексеевны он уходить не хотел. Душевные терзания привели к срыву: в 1909 году Бальмонт совершил новую попытку самоубийства, снова выбросился из окна и снова уцелел. Вплоть до 1917 года Бальмонт жил в Санкт-Петербурге с Цветковской и Миррой, приезжая время от времени в Москву к Андреевой и дочери Нине.

   Из России Бальмонт эмигрировал с третьей (гражданской) женой Е. К. Цветковской и дочерью Миррой. Впрочем, и с Андреевой он не прервал дружеских отношений; лишь в 1934 году, когда советским гражданам запретили переписываться с родными и близкими, проживающими за границей, эта связь прервалась. Новый супружеский дуэт Тэффи, вспоминая одну из встреч, описывала так: «Он вошёл, высоко подняв лоб, словно нёс златой венец славы. Шея его была дважды обвёрнута чёрным, каким-то лермонтовским галстуком, какого никто не носит. Рысьи глаза, длинные, рыжеватые волосы. За ним его верная тень, его Елена, существо маленькое, худенькое, темноликое, живущее только крепким чаем и любовью к поэту». По воспоминаниям Тэффи, супруги общались друг с другом в необычайно претенциозной манере. Елена Константиновна никогда не называла Бальмонта «мужем», она говорила: «поэт». Фраза «Муж просит пить» на их языке произносилась, как «Поэт желает утоляться влагой».

   В отличие от Е. А. Андреевой, Елена Константиновна была «житейски беспомощна и никак не могла организовать быт». Она считала своим долгом всюду следовать за Бальмонтом: очевидцы вспоминали, как она, «бросив дома ребёнка, уходила за мужем куда-нибудь в кабак  и не могла его оттуда вывести в течение суток». «При такой жизни не мудрено, что к сорока годам она выглядела уже старухой», — отмечала Тэффи.

   К концу 1920-х годов жизнь К. Бальмонта и Е. Цветковской становилась всё труднее. Литературные гонорары были мизерными, финансовая поддержка, которая исходила в основном от Чехии и Югославии, создавших фонды помощи русским писателям, стала нерегулярной, затем прекратилась. Поэту приходилось заботиться и о трёх женщинах, причём дочь Мирра, отличавшаяся крайней беззаботностью и непрактичностью, доставляла ему массу хлопот. «Константин Дмитриевич — в очень трудном положении, едва сводит концы с концами… Имейте в виду, что наш славный Поэт бьётся от нужды действительной, приходившая ему из Америки помощь — кончилась… Дела Поэта всё хуже, хуже», — писал И. С. Шмелёв В. Ф. Зеелеру, одному из немногих, кто регулярно оказывал Бальмонту помощь.

    Положение сделалось критическим после того, как в 1932 году стало ясно, что поэт страдает серьёзным психическим заболеванием. С августа 1932 по май 1935 года Бальмонты безвыездно жили в Кламаре под Парижем, в бедности. Весной 1935 года Бальмонт попал в клинику. «Мы в беде великой и в нищете полной… И у Константина Дмитриевича нет ни ночной рубашки приличной, ни ночных туфель, ни пижамы. Гибнем, дорогой друг, если можете, помогите, посоветуйте…», — писала Цветковская Зеелеру 6 апреля 1935 года. Невзирая на болезнь и бедственное положение, поэт сохранил прежние эксцентричность и чувство юмора.

   В конце 1936 года Бальмонт и Цветковская перебрались в Нуази-ле-Гран под Парижем. Последние годы жизни поэт пребывал попеременно то в доме призрения для русских, который содержала М. Кузьмина-Караваева, то в дешёвой меблированной квартире. Как вспоминал Юрий Терапиано, «немцы относились к Бальмонту безразлично, русские же гитлеровцы попрекали его за прежние революционные убеждения». Впрочем, к этому моменту Бальмонт окончательно впал в «сумеречное состояние»; он приезжал в Париж, но всё с бо;льшим трудом. В часы просветления, когда душевная болезнь отступала, Бальмонт, по воспоминаниям знавших его, с ощущением счастья открывал том «Войны и мира» или перечитывал свои старые книги; писать он уже давно не мог.

   В 1940—1942 годах Бальмонт не покидал Нуази-ле-Гран; здесь, в приюте «Русский дом», он и скончался ночью 23 декабря 1942 года от воспаления лёгких. Его похоронили на местном католическом кладбище, под надгробной плитой из серого камня с надписью: «Constantin Balmont, po;te russe» («Константин Бальмонт, русский поэт»

                ДАГМАР  ШАХОВСКАЯ

Е. К. Цветковская оказалась не последней любовью поэта.
В последний год московской жизни у него вспыхнет еще одна любовь - Дагмар Шаховская, которая родит ему сына.

     В Париже он возобновил начавшееся в марте 1919 года знакомство с княгиней Дагмар Шаховской (1893—1967). «Oдна из близких мне дорогих, полушведка, полуполька, княгиня Дагмар Шаховская, урожденная баронесса Lilienfeld, обрусевшая, не однажды напевала мне эстонские песни», — так характеризовал свою возлюбленную Бальмонт в одном из писем. Шаховская родила Бальмонту двух детей — Жоржа (1922—194?) и Светлану (р. 1925). Поэт не смог бросить семью; встречаясь с Шаховской лишь изредка, он часто, почти ежедневно писал ей, раз за разом признаваясь в любви, рассказывая о впечатлениях и планах; сохранилось 858 его писем и открыток. Как бы то ни было, не Д. Шаховская, а Е. Цветковская провела с Бальмонтом последние, самые бедственные годы его жизни; она умерла в 1943 году, спустя год после кончины поэта.