И всё не пойму я!

   
                Владиславу  Бахревскому

Как быстро сменили все ушлые  ориентир,
прибрали к рукам всё, что можно захапать при этом.
Я стал неожиданно автором резких сатир,
а так ведь мечталось: лирическим стану поэтом!

А так ведь мечталось: родные края  воспою,
но яд меркантильности, кто только им не запятнан;
уже стали платными виды на Ставри-Каю
и вход к Учан-Су водопаду вдруг тоже стал платный.

Те рвутся нахрапом во власть, стыд,  теряя и честь,
те в бизнесакулы, те в супераферы – всё мало! –
я это себе в оправдание мыслю зачесть,
мол, разве до лирики тонкой средь стаи шакалов?

Отец перестройки винится в ошибках порой,
да что нам с того, и болтун, и предатель он – точка! –
он ящик Пандоры открыл и накинулся рой
всех злобных валькирий, порвавших страну на кусочки.

Но гляну вокруг, и светлеет опять на душе:
и небо, и море, и профиль знакомый Мартьяна,
и в нашем саду расцветает черешня уже:
нет, видимо, всё же прощаться мне с лирикой рано.

В сосновом лесу обожаю плутать до зари
вечерней, и в сумерках выйти из леса устало:
гирляндой янтарной над морем висят фонари
и окон созвездья мерцают и гаснут в кварталах.

А в небе меж звёзд самолёт оставляет пунктир,
и всё не пойму я, хоть вроде не глупый, ей-богу:
как быстро сменили все ушлые  ориентир,
как долго неушлые к ушлым  привыкнуть не могут…