Павел

Корсет, затянутый капризами зимы,
не узнает.. от белого ни толку.
Вдоль потолка - пол царства, стеарин
в свечах по прежнему почтительно на "Вы"
с кавалергардом N - нного полка.
Страницы прячутся орнаментом на полку

За эту ночь Михайловский дворец 
гостями хлопоты в пути опережает.
Крапива памятью касаний в каблуках,
корицей пахнущих, предчувствует конец - 
Царь заблудился в собственной пижаме

Глашатаи, копыта и хвосты
не уместить, сыночек, в табакерку.
С порога ворогом объятия в престол,
предвосхищая крик. Кориатид
впредь Петербург от холода засты-
вший кажется в без четверти шестом
часу утра - не приподнимет, не запрется в дверку

от караула, вставшего в дыбы,
лишь профили остались. Покрывало
Дельфийского оракула взахлёст
перебивает горло до стопы.
Лишённый тени, шёпотом в карман
срывающим вращение колёс
Зрачок теряется в полупустынях зала

Они вошли, удушьем в париках,
был полог неуместно занавешен.
Во снах наместника покоились мосты,
ведущие к Пречистой в Покровах..
Над ветками сплетенными реки
Ему приснилось, что явился леший

И гонится, под фалды, за мундир
Его цепляя отсыревшей палкой..
Скрип половиц, провинция стены,
Он с ножками упрятался в камин
"Я - лев Венецианский, я - Сан Марко

Я избран Богом.." - после он хрипел,
уже когда его тащили скопом..
Испачканные углем рукава,
дыхание, сбивающее вниз,
необратимо складки на ковре
и полуптичий в обмороке топот..

                ноябрь 2011 г. Нью-Хэвен