Ох, чую...

Ох, чует, чует, чует моё сердце,
Что не придётся нам в палаточке сидеть…
Что не придётся, чует, моё сердце,
Нам, у костра, с гитарою попеть…

Сегодня днём, на штурм, брала тревога.
Прям в амбразуру одеяла, бросив дрожь.
И развалилась наша группа у порога…
И что теперь, всех вместе, в жизнь, не соберёшь.

Один, родил уже и бог ему подмога.
Другой женился, - бог ему судья…
А третий, на подъём, как лежебока,
Ну а четвёртому, дороги, в никуда…

Учёба – дом, работа – дом и дом – работа !
Всех рассосала суета, и всё же жаль,
Что по тропинке, с рюкзаком, почешет кто то.
Другой, не мы, смахнёт росой, свою печаль.

И у костра, заиндевевший, в доску,
Напялив на уши, потёртый, капюшон,
Он, гвоздиком, докурит папироску
И кружкой зачерпнёт, тёпленький крюшон.

Бродяга, как и мы, наивно верит,
Что будет вечно, по лесам ходить !
Но быт, как наши, его взгляды, быстро сменит.
И станет он, как мы, навзрыд грустить,

По глади озера и по туману речки,
По ломким скалам и заснеженным холмам.
Но даст, пусть бог ему, сидеть у печки,
У Друга в доме, где пьяны, все, в хлам !

Но знает пусть, - недолговечны, даже, встречи.
И силы, не растратив, на рюкзак,
Он будет жечь, один, из воска свечи,
Закончит жизнь, бродяги, тот чудак…

06.03.90.