Преображение IV

Дымный штиль туманным утром,
Где сереет чуть в выси.
Привкус пепла в свете хмуром,
Моросит со небеси.

Птицы крик раздался громом,
В этом царстве тишины.
И волною, горьким ромом,
Вкус впитался той поры.

Обнаженные, кровавы,
Тел покоятся мечи.
Смерч жестокая расправы,
Здесь свершился сей ночи.

Звук шагов приглушит сердце,
Горькой скорбию тужа.
Уцелевший иноверец,
Бродит зверем, - жаль свежа.

Кровь бежит по торным венам,
Ровный бой в груди живой.
Но взбешенная гиена,
Здесь вкушала род людской.

Сокол белою стрелою,
Рассечет кольцо-печаль.
И огонь его рукою,
Будет ведать правды сталь.

Ветер вздыбил груды праха,
Словно сумрачная птаха.
И тугие струи смрада,
Возвестили гибель града.

Стук копыт и прыткой жути,
Острый взгляд понурой сути.
Удела кусают кони
И копытами скребут,-
Не указ им острый кнут.

Здесь вкусили смерть, за други,
Их родные - правды слуги.
И один свидетель здесь,
Иноверец, верой - весть.

Их глаза - колодцы мыслей,
Проникая в глубь души,
Раж несут свирепой песней,
И рекут, идя, вирши.

Дымный штиль туманным утром,
Сумрак вечера и ночь.
День за днем в походе путнем,
Провожал их спелый дождь.

Вот костры пылают небом,
Это дух горит и бой.
Созревает поле хлеба,
Одаль слышен волчий вой.

Острие пронзило тело,
Стрелы-молнии летят.
Копие и меч, за дело,
Руки-крылья; все горят.

Сеча, сеча, крики, вскрики,
Громыхает сталь, кричит,
Окровавленные лики,
Мера ярости молчит.

Вновь туман и серо небо.
Но не пепел, смрад и зело,
Пировали в оный час.
Не гиены чёрной веры,
Издавали алчный глас.

Конский пот и запах тины,
Чуть приглушенная зябь.
Моросит душа долины,
Устилает долом хлябь.

Иноверец сел ранимый,
Буд-то раненный он зверь.
Он рукой, своею силой,
Закрывал свою-же дверь.

Тьма вкусила свет, едино,-
Тривеликая стезя.
Дух сошел во поединок,
Все теперь, кто здесь - друзья.