Савельич

                Наши тактильно-чувственные
                переживания имеют
                ограниченную шкалу.
                И, в сравнении с
                полифонией, слова
                радикальны. Отсюда -
                система сигнала,
                информация в пространство,
                не связанная с
                линейностью письменности.
                Древняя передача информации.



Умер старик-художник. Стариком он был только по неукоснительной логике лет, так, по факту. На самом деле он не стал стариком.
Едем мы в троллейбусе по Бульварному кольцу: он жил почти на Петровке. И Савельич почти всех задевает своим вниманием: задаёт вопросы на границе и за границей дозволенности.
Женщинам и мужчинам.
Я говорю:
- Юрий Савельич! Нас сейчас кто-нибудь ударит. По морде дадут.
А он мне:
- Тебе не интересны люди! Какой ты художник!
И лезет, лезет ко всем со своими вопросами.
Он был человеком вопрошающим. Мучимым вопросами. Совершенно русским по менталитету.
Он считал себя русским евреем.
Конечно, он был не Савельевич.
Авангардист, что почти что нонсенс, не выносящий иронии.
В творчестве - жёстко и искренне идущий к решаемой задаче, к цели. До последнего тащившийся на любую интересную выставку.
- Почему ты так тихо идёшь? - мы идём под ручку.
- Ты тормозишь мой ритм и скорость!
Цикл его остро-авангардных работ назывался "Протосигналы". Он и сам был резким и звонким. Сигнал.
Предупреждающий. Расчищающий дорогу:
-Это я! Иду! Еду! Лечу! Смотрите на меня!
Он не был художником-формалистом.
По сути форма шла за ним, а не он за формой.
Вспоминается еще история, которую он вряд ли кому рассказывал.
В компании из трёх художников-подростков он был не самый слабый. Слабее всех был Саша Гамбург, молодой человек, по выражению Злотникова, с цыплячьей грудью, на которого было невозможно смотреть без слёз.
Потом, в возрасте восьмидесяти лет, уже в эмиграции, в Америке, Саша лёжа жал  штангу в 200 кг.
А самый заводной и заводящий эту компанию был третий. Я не помню его по имени.
Он постоянно совершал какие-то физические и духовные подвиги.
В результате какого-то неимоверного подвига, переплывая что-то, он и утонул.
Приятеля Злотникова Сашу Гамбурга я знал. Он был другом моего близкого друга Жени Клодта.
По словам Жени, Саша Гамбург, яркий художник и человек, и впоследствии интересовался Злотниковым. Но мне не удалось замкнуть этот интерес после шестидесятилетнего перерыва их дружбы.
А жалко.
Так было бы интересно увидеть этих людей вместе после шестидесятилетнего перерыва их ярких жизней.
Больше всего я люблю у Злотникова цикл "Коктебель", где то ли сигналы стали фактурой ощущений, то ли ощущения переданы сигналами, до переживания притрагивания к камням и крымской воде.
Царствие Небесное Савельичу в русском раю!