К предку-революционеру

(Якову Карповичу Кокушкину, бывшему министру правительства буферной буржуазно-демократической Дальневосточной Республики, возглавляемой Постышевым и Блюхером, родному брату моего деда)

                Ленин ничего не ответил. Даже
              не посмотрел на говорившего.
                Рабочий стоял еще минуту и
              смотрел на него и, ворча, быстро
              вышел из зала.
                - Темный, глупый, обманутый
              церковью скот! - сказал Ленин и,
              обращаясь к Троцкому, добавил: -
              Вы слышали, с какой ненавистью
              звучал голос этого старца, когда
              он говорил о мести? Это был зов
              инстинкта! Его использование
              приведет нас к победе!
                - А если все инстинкты
              темного, еще дикого народа
              вырвутся наружу? - спросил
              стоявший рядом Зиновьев.
                К этому разговору
              прислушивался высокий, худой
              человек с впалой грудью. Его лицо
              постоянно сжималось и вздрагивало.
              Холодные, отсутствующие глаза его
              оставались открытыми, неподвижными.
              Он подошел и с бледной улыбкой на
              лице обронил сквозь стиснутые зубы:
                - С этим можно справиться!
              Задушить, запугать террором, какого
              мир еще не видел, террором,
              применяемым во имя идей, стоящих
              выше, чем влечение инстинкта...
              Только надо придумать такие идеи,
              вбросить их, чтобы они лопнули в
              толпе, как адская машина, с грохотом,
              огнем, кровью.
                Ленин поднял на него изучающий,
              пронзительный, подозрительный взгляд.
              Он никогда не встречал этого человека.
                Он вопросительно взглянул на
              Троцкого.
              Тот наклонился и сказал:
                - Товарищ Дзержинский... Вы его
              не знаете, Владимир Ильич, хотя это
              наш старый боевой друг. Он оказал нам
              большие услуги на фронте во время
              пропаганды в армии. Я считаю товарища
              Дзержинского наряду с товарищами
              Девалтовским и Крыленко, самым
              способным энергичным деятелем нашей
              партии.

                Ферд.Оссендовский. Ленин.


Как-будто стародавнее преданье
Мне память вдруг из глубины сознанья
Вдруг выплеснет нежданное такое,
Не связанное, кажется, с судьбою,
Ошеломляющее = хоть стой, хоть падай!
Неясно лишь, зачем все это надо?
Но нами правит, видно, подсознанье,
Подбрасывая вверх воспоминанья.

Сейчас мы понимаем, что не зря
История отринула царя
За глупость, за безволие, маразм.
И всем казалось в тот далекий час:
Придут другие к власти беспременно,
Людская жизнь устроится отменно,
И рай земной настанет для народа,
И воцарится вечная свобода!
Но кто возглавит ныне государство,
Крича: !Свобода, Равенство и Братство!"

Как черти из болота заграницы,
Подобным грязным падальщикам-птицам,
Стервятники слетелись к нам на Русь...
Я с мыслями никак не соберусь:
Не разглядел народ простой беды,
И недалеком, предок, был и ты.
Ты ж из народа, бывший пролетарий,
Зачем же влез ты в этот серпентарий
И ядовитым гадам помогал?
Вот суть "друзей" ты явно проморгал.
Какого ж вы сваляли дурака,
Что били в тыл солдатам Колчака!
Ну, и чего тогда ты домогался?
Как был ты нищим, нищим и остался!
Ты полагал: сражаясь за народ,
А посмотри, как бедно он живет!
И мне б хотелось крикнуть напоследок:
- Мне стыдно за тебя, далекий предок!