Октябрь жестокий - так и пить не бросить

Угомонитесь, памяти цикады
и щебет слов! Пора оскудевать,
как дереву во время листопада...
Ронять листву - не душу раздевать.

Пора редеть солнцелюбивой сени
и проявляться, видимой насквозь,
чтоб этот свет сощуренный осенний
мне разглядеть получше довелось.

Осевший мир срывает покрывало
былых избытков, словно бы в ответ,
что на веку всего бывает мало,
опричь того, что там, за гранью лет.

И все усилья мысли бесполезны
сквозь жизни ненасытные черты
понять достаток предстоящей бездны
и полноту недвижной пустоты.


*   *   *


Октябрь жестокий. Так и пить не бросить
хмель увяданий, эти посошки.
Чем дни теплее, тем длиннее осень...
Как медленны прощанья и горьки!

Боясь гостей обидеть, понемногу
уже в глубинах где-то гасят свет.
А мы пьяны. Куда таким в дорогу!
И дом застолья всё ещё согрет.

И дальше листья жёлтые не вянут,
не опадают мумии цветов
и не волнуют, только душу тянут.
И высохли гербарии садов.

И золотые по исподу полдни
чуть ворошат свой карнавальный сор
и так стоят, что шепчутся "запомни",
как что-то ждут и всё тебе в укор!


*   *   *


Когда бы не лукавство простоты,
сказали б всё обыденные речи,
но смуты мира не спрямить черты,
чтоб узловатой правде не перечить.

О, как вы лжёте, будние уста, -
не то, чтоб в лоб, не то, чтобы в горячке!..
И ясность слов плетётся неспроста,
когда есть сны, лежалые в заначке.

Но чем возиться с тяжестью души,
куда как легче разносить по кругу
расхожий смысл, чужие куражи
и прикрывать житейскую натугу.

Нацеплен панцирь. Жизнь расслоена.
И вот понятность помыкает сутью -
на всём названья и на всём цена,
но правый суд не равен правосудью.

И, повторяя общие места,
ты чем кичишься, свойское обличье,
там, где честнее ночи темнота
и внятнее дождя косноязычье?!