Таланту А. П. Чехова. Молнии!

   Даль заметно почернела и уж чаще, чем каждую минуту, мигала бледным светом, как веками.
Чернота её, точно от тяжести, склонялась вправо со всеми её чёрными облаками.
Слева как будто кто чиркнул по небу спичкой -
мелькнула бледная, фосфорическая полоска и потухла. Стало на мгновенье тише.
Потом послышалось, как где-то очень далеко кто-то прошёлся по железной крыше.
  Между далью и правым горизонтом мигнула молния и так ярко, с такой силой и быстротой,
что осветила часть степи и место, где ясное небо граничило с чернотой.
    Страшная туча надвигалась не спеша, сплошной массой;
на её краю висели большие, чёрные лохмотья, как в разорванном, огромном, чёрном зонте;
точно такие же лохмотья, давя друг друга, громоздились на правом и на левом горизонте.
  Этот оборванный, разлохмаченный вид тучи придавал ей какое-то пьяное, озорническое выражение,
словно  в ней был погром.
Явственно и не глухо проворчал гром.
   Вдруг рванул ветер и понёсся по степи, беспорядочно закружился - он у себя дома(!) -
и поднял с травою такой шум, что из-за него не было слышно грома.
Он дул с чёрной тучи, неся с собой облака пыли
и запах дождя, и запах мокрой земли.
Лунный свет затуманился, стал как будто грязнее, звёзды ещё больше нахмурились
и видно было, как по краю дороги спешили куда-то назад облака пыли, а за ними - их тени явились.
   Теперь вихри, кружась и увлекая с земли пыль, сухую траву и перья, поднимались под самое небо;
вероятно, около самой чёрной тучи летали перекати-поле - очень быстро и далеко -
и как, должно быть, им было страшно - очень уж высоко!
Но,  кроме блеска молний, сквозь пыль не было видно ничего.
    Загремел сердито гром, покатился по небу справа налево, потом назад и замер вдруг потом.
Чернота на небе раскрыла рот и дыхнула белым огнём; тотчас же опять загремел гром.
    Чёрные лохмотья слева уже поднимались кверху и одно из них в вышине -
 грубое, неуклюжее, похожее на лапу с пальцами, - тянулось к Луне.
   Дождь почему-то долго не начинался. Было страшно темно и это пугало невольно.
А молнии в потёмках казались белее и ослепительнее - так, что глазам было больно.
  Но вот, наконец, ветер в последний раз рванул и убежал куда-то. Послышался шум - ровный, спокойный.
Большая холодная капля упала на землю.Что-то посыпалось и застучало по дороге.
Это был дождь, но не сплошным потоком, не ураганный, беспокойный!
     Вдруг вверху со страшным, оглушительным треском разломалось небо;
на земле вспыхнул и раз пять мигнул ослепительно едкий свет, каким он никогда не был!
  Раздался новый удар, такой же сильный и ужасный.  Небо уже не гремело, не грохотало,
а издавало сухие, трескучие, похожие на треск сухого дерева, звуки и ими пугало:
«Тррах! тах, тах! тах!» - явственно отчеканивал гром, катился по небу, 
спотыкался и где-нибудь или далеко сзади сваливался со злобным, отрывистым -  «трра!..»  - и возвращался опять к небу!
  При таком громе вспышки молний казались зловещими и такими и были.
Молния сверкнула в двух местах и осветила дорогу до самой дали!
А по дороге текли ручейки и прыгали пузыри.
------- 
А.П.Чехов. Степь. (Отрывок.)
   Даль заметно почернела и уж чаще, чем каждую минуту, мигала бледным светом, как веками. Чернота ее, точно от тяжести, склонялась вправо. Налево, будто кто чиркнул по небу спичкой, мелькнула бледная, фосфорическая полоска и потухла тут же.  Послышалось, как где-то очень далеко кто-то прошёлся по железной крыше.
Между далью и правым горизонтом мигнула молния и так ярко, что осветила часть степи и место, где ясное небо граничило с чернотой.
    Страшная туча надвигалась не спеша, сплошной массой; на её краю висели большие, чёрные лохмотья; точно такие же лохмотья, давя друг друга, громоздились на правом и на левом горизонте.  Этот оборванный, разлохмаченный вид тучи придавал ей какое-то пьяное, озорническое выражение. Явственно и не глухо проворчал гром.
   Вдруг рванул ветер и понёсся по степи, беспорядочно закружился и поднял с травою такой шум, что из-за него не было слышно грома. Он дул с чёрной тучи, неся с собой облака пыли и запах дождя и мокрой земли. Лунный свет затуманился, стал как будто грязнее, звёзды ещё больше нахмурились и видно было, как по краю дороги спешили куда-то назад облака пыли и их тени.    Теперь вихри, кружась и увлекая с земли пыль, сухую траву и перья, поднимались под самое небо; вероятно, около самой чёрной тучи летали перекати-поле и как, должно быть, им было страшно! Но сквозь пыль, залеплявшую глаза, не было видно ничего, кроме блеска молний.     Загремел сердито гром, покатился по небу справа налево, потом назад и замер. Чернота на небе раскрыла рот и дыхнула белым огнём; тотчас же опять загремел гром. Чёрные лохмотья слева уже поднимались кверху и одно из них, грубое, неуклюжее, похожее на лапу с пальцами, тянулось к Луне.
   Дождь почему-то долго не начинался. Было страшно темно. А молнии в потемках казались белее и ослепительнее, так, что глазам было больно.  Но вот, наконец, ветер в последний раз рванул и убежал куда-то. Послышался ровный, спокойный шум. Большая холодная капля упала на землю.Что-то посыпалось и застучало по дороге. Это был дождь.
Вдруг над самой головой его с страшным, оглушительным треском разломалось небо;  на земле вспыхнул и раз пять мигнул ослепительно едкий свет. Раздался новый удар, такой же сильный и ужасный. Небо уже не гремело, не грохотало, а издавало сухие, трескучие, похожие на треск сухого дерева, звуки.
«Тррах! тах, тах! тах!» — явственно отчеканивал гром, катился по небу, спотыкался и... далеко сзади сваливался со злобным, отрывистым — «трра!..»
... при таком же громе они  представлялись зловещими. Молния сверкнула в двух местах и осветила дорогу до самой дали...
По дороге текли ручейки и прыгали пузыри.
1888