Коломбина ждёт карнавального чумного доктора

Коломбина ждёт карнавального чумного доктора
С маской, сделанной им из полной луны.
От заката и до рассвета ждёт она -
Может быть, он сумеет что-то изменить.

Может быть, сможет её перешить, переделать -
Чтобы она смогла вздохнуть, наконец.
У Коломбины в кукольном теле демон -
Точно в лагуне заледеневший мертвец.

Чёрные локоны в горькой лагуне плавают -
И оседает солёная горечь на них.
Может быть, в чём-то она нарушила правила -
Может быть, вызвала гнев карнавальной луны.

И она с тех пор - карнавалом отвергнута -
И её - не привечает никто -
И оседает холод вечного снега
На белой маске - пудрой и мышьяком.

И Коломбина кубы жадно кусает -
Чтобы понять, что ещё отчасти жива -
И иногда выходит ночью босая -
На площадь пустую - чтобы потанцевать.

Пьяный Пьеро словами бьёт по лицу её -
И Арлекин гримасами плоть ей язвит.
А по ночам она, как лунатик, танцует
На площадях - в туфлях из алой крови.

А по ночам она - истеричная банши -
Кричит Венеции, что карнавал придёт.
И падает в небо - это нисколько не страшно -
В дикой улыбке кривится искусанный рот.

Сама с собой играет она, как с кошкой,
Вьётся змеёй - от головы до пят.
И каблуками топчет - проклятое прошлое -
Давит его каблуками - истошно вопя.

И расплываются, точно гадюки, локоны
Под париком из изумрудного льда.
И Коломбина маску чумного доктора
Сама наденет - к чему бессмысленно ждать?

И в чёрной хламиде пройдёт по кварталам Венеции -
Кутаясь в полной луны отравленный шёлк.
И будет следом идти ледяной мертвец её,
Который был на закате луной воскрешён.

И Коломбина новую суть наденет -
И слижет с пальцев своих окровавленный снег.
Она сама - Доктор Чума и демон -
И может быть - Пьеро - в предугаданном сне.

Весь карнавал - измышлен и предугадан -
На карнавале все вечно наоборот.
И небо ночное в лунном белом угаре
Кривит над ней искусанный звёздами рот.