Маме

Вспоминаю, вспоминаю
песни жалостной слова,
в вечер зимний, в вечер дальний
пела мама мне... Она

улыбалась так по-детски,
беззащитно и светло,
говорила:" Эту песню
пела бабушка. Давно

это было, а вот помню,
будто было всё вчера,
и не сыграна, как-будто,
жизни странная игра".

Головой качала мама,
попадая песне в лад,
словно тихо принимала
грустный жизненный уклад.

Я держал её за руку,
гладил белый пух волос
и рассматривал ботинки,
чтоб не видно было слёз.

И всё тёк неторопливо
наш последний разговор,
мне рассказывала мама
про родителей, сестёр,

братьев годы молодые,
встречу майскую с отцом,
про Сибири непростые
путь-дороги, а потом

говорим про наш Израиль,
суету моих всех дел,
наставляла меня мама,
как я сам того хотел.

Было времени запОлночь,
все в палате спать легли,
только мы наговориться
тогда с мамой не могли.

Рубежом легла беседа,
разделила, развела,
и из своего Далёка
спеть мне мама не могла.

С фотографии сегодня
мне сияет мамин взгляд,
пожалеет, приласкает,
словно много лет назад.

И узнал словам я цену -
"не с кем вспоминать, сынок" -
и скучать теперь по маме
весь отпущенный мне срок.

А ещё с самим собою
не даёт мне в мире жить
мысль о том, что я, как надо,
маме не умел служить.


Израиль, Ашкелон, декабрь 1997 год.