Ленуськины фигуськи-3. Поморское чудовище

   Он медленно сползал по боковине шкафа, цепляясь за многочисленные мешочки, сумочки и пакетики. Под тяжестью его тела они сминались, растягивались и недовольно шуршали, словно огрызаясь.

   Когда он грузно плюхнулся - таки  на пол, все обитатели мешочков, сумочек и пакетиков  облегченно вздохнули. Его туша поползла к крохотной мисочке, куда при виде монстра кто-то быстро закинул щучью голову из кастрюльки, стоявшей на плите.

   Маленький пушистый дикарь появился в сельском дворе неожиданно. Незадолго до этого было принято окончательное решение: котов и кошек в дом больше не брать.               

   Решение было твердое и обжалованию не подлежало. Но этот аккуратно примазался, воспользовавшись благодушным состоянием хозяев, являя всем своим видом и существом полную лояльность и надежду на взаимопонимание и взаимовыручку.

   Монстр был замечательным психологом и буквально "выпасал" хозяев, гипнотизируя взглядом и затем повторяя их движения. Его молодость запомнилась дивной картиной ночного сидения на деревянной лестнице, когда своими круглыми глазами он  усиленно таращился на луну, а серая его спина являла из себя смесь подхалимажа, дружеского участия и искренней  заинтересованности, - а и в самом деле, что же у них там, на луне? За такую дружественность кот был взят под покровительство и поставлен на довольствие.
   
   В городах котов кормят, как людей, и даже лучше. Но деревенский быт не располагает к таковому.

   Так, однажды из Москвы в деревню был привезён огромный кот с бантиком на шее. Через некоторое время, не выдержав сельских комаров и мошкары, хозяева рванули домой в город. Котю же пришлось пристроить "на время".

   Сам кот буквально вытирал полы своим раскормленным брюхом. В довесок к коту был привезен килограмм палтуса и пачка пельменей. Это был его дневной рацион и норма. 
   
   Проводив его бывших хозяев, местные аборигены сварили пельмени, пожарили палтуса и благополучно все это съели. Коту бросили кости.

   Новые хозяева стали наблюдать за поведением животного.

   Мурок,- а именно так они его решили назвать, - понюхал кости палтуса и отвернулся. Проходя мимо тарелки с костями, он брезгливо дергал лапами и нервным хвостом. Хозяева лишь посмеивались и ждали дальнейших результатов перевоспитания.

   На третий день кот, словно нехотя, подцепил лапой косточку от рыбы, за ней вторую, и уже к концу недели пребывания в сельском доме он употреблял в пищу все, что можно проглотить: корочку хлеба, упавшую макаронину. Скоро он вспомнил о том, что есть еще даже и мыши. Теперь уже прогонистый, но достаточно мощный, он мог взобраться по вертикально висящему ковру на стене. 

   Мурок, ставший к тому времени домашним любимцем и баловнем судьбы, гнал грудью мышь. Мышка пыталась спрятаться от него под ковром. Но наверху, когда ей ничего не оставалось сделать, как вылезти наружу, кот ловко хватал ее лапой, перехватывал зубами и прыгал на пол. А уж там он долго урчал и запугивал  одуревшую от страха  мышку. 

   Но не зря говорят, что дурные сообщества развращают добрые нравы. Так и нашего героя испортила подружка, которая не имела такого замечательного воспитания. Теперь он вместе с ней весело прыгал по столам, воровал рыбу из сумок, залезал своей пушистой мордочкой в банку со сметаной и сгущёнкой , ронял с подоконника цветочные горшки с геранью, получал затрещины от многочисленных мурчащих кошкиных ухажеров – особенно от рыжего соседского кота. И, в конце концов, Мурок был отправлен на дальнейшее перевоспитание в мужской коллектив близлежащего монастыря, где оставил многочисленное потомство таких же серых и круглоглазых мурочков.

  Сепсис является ему родственником. Это очевидно. И, наверное, появился он в деревне не потому, что его подкинули веселые ребятишки, а потому, что в нем прозвучал зов крови, зов предка, который охотился на палтуса в домах и огородах. Это стал уже настоящий деревенский кот, которому не страшны никакие перипетии современной жизни. Он смело смотрит в глаза опасности – трескучим морозам, диким рыжим соседским котам и мышам, а также скрывающимся в поморских заколдованных лесах огнедышащим драконам, которые летают вечерами над дебрями и наводят ужас на грибников. Но это уже другая фигуська.