Лето. Восемнадцатилетие

И рифмы засохли на этой кипящей жаре,
День третий не пишется и не выходит ни строчки.
Как будто бы лето июнем проходит по мне,
И я становлюсь присмиренной одиночкой…
Расклад-то хорош, вот только мои слова
По-прежнему рвутся, правда, без всякой цели.
Сгоревшие плечи, подстриженная голова,
Спасибо, что точки родинок уцелели.
Погода летит по градуснику наверх,
Поближе уже к сороковнику… Вот так лето.
Внутри у меня как будто бы дикий зверь
Замученный жаждой, кидается в прутья клети.
Мне жалко его, ему бы в тенёк… К воде.
Подальше от лиц прохожих в дурацких шляпах…
Он мечется, если только чуть кем задет,
Кидается в стены, но больше не может плакать.

Слова по углам, иначе, ну как понять,
Что каждый мой стих – бросанье себя на камни?
Мотнуть бы назад, но время не хочет вспять…
Но, так посудить, я б заново эти раны
Себе нанесла, поскольку без них я кто?
Всего лишь унылая личность – дела, учёба.
Пускай у меня в пространстве порой темно,
И мне не единожды нужно себя заштопать,
Но…
Пусть будет так. Согласна на вечный плен
Для зверя в груди, зашуганного и злого.
Все рифмы мои уместились в квадрате стен,
И я пожелать не могу ничего иного.

Жару бы унять, а там, будем жить. Вот так:
Терпеть до зимы, жить прошлым и верить в чудо,
Чертить на руках иратце и видеть знак,
Надеяться, что всё станет хоть каплю круто…

Но рифмы засохли, лето, жара. К лицу
Румянец всё чаще от солнца. Погода – адом.
И скоро конец семестра – гуляй, танцуй!
А вдруг и мои стихи подошли к концу?
Но, если такая «взрослость», то мне не надо.