Мор

Темно настолько, что хоть глаз выколи –
Не увидишь, по сути, дальше своей руки.
Наши души, забитые между худыми стыками,
Постепенно срываются только на дикий крик.
Даже пальцы, когда-то раньше умевшие чувствовать,
Нынче абсолютно не ощущают разность фактур.
Если хочешь молчать, то знай, что темно и пусто там,
Где пространство вмещает больше столичных дур.
Друг мой, песни давно не пишутся и не знаются.
Обведённые карандашом по краю частиц.
Вышеупомянутые дуры тире красавицы
Не спрашивают имён и не вспоминают лиц…
Это, наверное, настолько погано и гадко,
Как, например, наступить в собачье дерьмо.
Пальцы мои, гладя твои украдкой,
Переживают личный междушный мор.
Птицам уже не поётся, не спится, не дышится…
На счёт раз –
Выключаем на кухне свет.
Твой облик в моей подкорке вышитый,
Как признак,
Что никаких
Вариантов нет.
И пусто внутри, там, под ребром, у сердца.
Колет, колышется ветер среди пустот.
Если хоть раз, ощутивши себя владельцем
Ты открывал просящий дыханья рот,
Следует обозначить, что путь утерян,
Сбит, установлен крестом на краю моста.
Так что не стоить прыгать, рыча, на стены…
Просто заткнись, одумайся и оставь.

И именно в тот момент, когда солнце выше,
Чем было, положим, тысячу лет назад,
Ты маленькой точкой летишь с опустевшей крыши,
Чтоб утром попасть соринкой в мои глаза.
И руки твои обнимают мои колени...
Всё, что казалось твёрдым – по сути, шатко.
Ничто уже не оставит и не изменит…
И пальцы в груди нащупывают брусчатку.