Вторая публикация на портале Золотое руно

КОПИЛКА

 Дождь. Туман. Заветная строка.
 Вот мои несметные богатства.
 Скажешь, что казна невелика?
 Не спеши выказывать злорадство.

 Вот сюда внимательно гляди:
 это чей-то взгляд, запавший в душу.
 Фраза, что однажды из груди
 ненароком вырвалась наружу.

 Вот напиток из полночных муз,
 голоса любимого оттенок.
 Я всё это пробую на вкус.
 Я знаток, гурман, сниматель пенок.

 Что это? Попробуй назови.
 Так, пустяк. Души живая клетка.
 Тайная молекула любви.
 От сердечных горестей таблетка.

 Тёплых интонаций нежный след –
 словно ласка бархата по коже.
 Я им греюсь вот уж сколько лет,
 он ничуть не старится, такой же.

 И, скупее рыцарей скупых,
 от избытка счастья умирая,
 словно драгоценности скупив,
 я твои слова перебираю.

 Скажет пусть какой-нибудь осёл:
 ничего же не было, чудило!
 Но душа-то знает: было всё.
 Больше: это лучшее, что было.

 Каждый волен счастье создавать,
 разработать золотую жилку.
 Надо только миг не прозевать,
 подстеречь и — цап! –  себе в копилку.

 Я храню в душе нездешний свет,
 свежесть бузины и краснотала.
 И живу безбедно много лет
 на проценты с этих капиталов.

 Как алмаз, шлифую бытие,
 собираю память об умершем.
 Я — самовладелица. Рантье.
 Баловень судьбы, миллионерша.

 Взгляд души и зорок, и остёр.
 Он — спасенье от тщеты и тлена.
 Никому не видимый костёр,
 огонёк мой, очажок вселенной.

 Что бы там ни уготовил рок –
 настежь я распахиваю сердце:
 все, кто беден, болен, одинок, –
 заходи в стихи мои погреться!
 

 
            ***

 Вы не такой, как мечталось — не лучше, не хуже –
 просто иной.
 Мне показалось, что стало чуть-чуть расстояние уже
 между Вами и мной.

 Кажется, скоро оно и совсем растает,
 и до руки
 чтоб дотянуться, лишь шага всего не хватает
 или строки.
 
 
 
            ***

Образ Ваш леплю я и малюю
на холсте души тайком, как тать.
Уходите — мысленно молю я,
чтоб о Вас могла я помечтать.

Мне не надо приторного лета
с его жарким и липучим ртом.
Слаще тайна смутного рассвета –
мятный поцелуй весны со льдом.

 
 
 
            ***
 
 Каждое слово — словно в перчатках.
 Как это злит!
 Чтоб не оставить следа, отпечатка
 или улик?
 
 Что не досказано — после доснится
 ночью одной.
 Пленною птицей сердце томится
 в клетке грудной.
 
 Не растопить мне глаз этих льдинки —
 мало тепла.
 В этом немом и слепом поединке
 Ваша взяла!
 
 Не убиваю то, что в зачатке,
 и не браню.
 Я умоляю: снимите перчатки,
 маску, броню!
 
 Приотворите чуточку дверцу
 в таинства храм.
 Дайте увидеть голое сердце –
 есть ли я там?
            
 
 
 
           ***
 
 Обезвреживаю Вас,
 каждый шаг и каждый час.
 Обезвреживаю мины
 Ваших глаз и Ваших фраз,
 чтобы — мимо, чтобы — мимо,
 а не в сердце, как сейчас.
 
 
 
 
            ***
 
Я в этом мире только случай.
Черты случайные сотри.
Земля прекрасна, только лучше
я буду у неё внутри.
 
Мне всё здесь говорит: умри, -
серп месяца, клинок зари,
кашне из прочного сукна
и чёрное жерло окна.
 
Любое лыко — злое лихо -
страшит непринятостью мер.
Шекспир подсказывает выход,
и Вертер подаёт пример.
 
В спасенье от земного ада
так сладко кровью жил истечь.
Задуй свечу. Не надо чада.
Поверь, игра не стоит свеч.
 
Но вот один глоток любви -
и всё мне говорит: живи, -
улыбка месяца, весна,
душа открытая окна.
 
 
 
            ***
 
Забытый плёс. Застывший лес.
Не верится, что было лето.
Опять повеяло с небес
порывом сердца несогретым.
 
Непроницаемый покров.
Хоть ручкой проколи бумагу –
не заменить чернилам кровь,
её живительную влагу.
 
И, целомудренно-мудры,
в полярном отрешенье круга
бездомные парят миры,
не обретённые друг другом.
 
 
 
           ***

Любовь, отбой! Долой порфиры.
Проигран твой последний бой.
И тот, кто был дороже мира, –
неотличимый, как любой.

Стихи — как надписи на плитах
о тех, кто жил и был любим.
Как поминальная молитва
по душам всех, о ком скорбим.

Забытый призрак воскрешая,
они пунктиром метят путь,
в цветы метафор обряжая
и обнажая плоть и суть.

Ещё зарубка, как нашивка.
Я боль уламываю, длю.
А если это и ошибка –
её, как истину, люблю.

Пускай ослепну на свету я,
пока пряду надежды нить, –
любовь, как книгу золотую,
как музыку, не объяснить.
 
 
            ***

Пью за всё, что в себе я убила
 в зазеркалье несбывшихся дней.
 Пью за всех, кого я не любила
 и не встретила в жизни моей.

 Как овал одиночества светел...
 Пью и славлю его, возлюбя.
 Я в твоём не нуждаюсь ответе.
 Я беру всю любовь на себя.

 О луна, моя высшая почесть,
 эталон золотого руна,
 воплощение всех одиночеств,
 я с тобою уже не одна.

 Пусть не вспыхнет огонь из огнива
 и не высечь мне искр из кремня,
 но со мной эти жёлтые нивы,
 и они согревают меня.

 О любви и тоски поединок,
 луч зари, победивший во мгле!
 Одиночество — это единство
 со всем сущим, что есть на земле.

 

           ***

 Трогательность весенняя и осенняя строгость, -
 всё это разноголосья и полюса любви.
 На краю воскресения и падения  в пропасть -
 только лишь ты зови меня, ты лишь останови.

 Сколько грабель целовано — только не впрок уроки.
 Пусть не дано изведать нам дважды одной реки,
 пусть уже всё отлюблено - сладостны даже крохи.
 Я соскребу любёнышей с каждой своей строки.

 Пусть парусами алыми машет нам каравелла.
 Ну а когда простишься ты, в прошлое уходя -
 буду любить последнее — как это у Новеллы -
 плащ твой, и гвоздь под кепкою, и даже след гвоздя.
 
 
 
            ***
 
Я жила как во сне, в угаре,
слыша тайные голоса.
А любила – по вертикали,
через головы – в небеса.
 
Бьётся сердце – должно быть, к счастью...
Сохраняя, лелея, для,
всё ж смогла у судьбы украсть я
два-три праздника, года, дня.
 
Умирая, рождалась вновь я,
поздравляя себя с весной,
с беспросветной своей любовью,
той, что пишется с прописной.
 
 

            ***

 Зову тебя. Ау! — кричу. — Алё!
 Невыносима тяжесть опозданий,
 повисших между небом и землёй
 невыполненных ангельских заданий.

 Пути Господни, происки планет,
 всё говорило: не бывает чуда.
 Огромное и каменное НЕТ
 тысячекратно множилось повсюду.

 Ты слышишь, слышишь? Я тебя люблю! —
 шепчу на неизведанном наречьи,
 косноязычно, словно во хмелю,
 и Господу, и Дьяволу переча.

 Луна звучит высоко нотой си,
 но ничего под ней уже не светит.
 О кто-нибудь, помилуй и спаси!
 Как нет тебя! Как я одна на свете.
 
 

            ***
 
 Из пены сирени рождается лето,
 из первого слова — строка...
 Пусть в музыку вновь не вернётся всё это,
 как в прежнюю воду — река,
 
 пусть всё будет дешево или сердито,
 ведь главное — жизнь, а не тлен.
 О как хороша на песке Афродита,
 стряхнувшая пену с колен!
 
 
 
            ***

Надежду умножаю на неделю,
а годы на семь пятниц поделю.
Зачем мне то, что есть на самом деле,
в котором всё равняется нулю?

Сложу ночей горячечную темень,
добавлю слабый свет издалека
и это возведу в такую степень,
что мой ответ взлетит под облака!

И там сойдётся вопреки законам,
сольётся — да простит меня Эвклид -
с ответом окончательным, искомым,
с тем, что ночами снится и болит.

И, подсчитав все битвы и раненья,
всё, что в слезах омыто и крови,
я сочиню такое уравненье,    
в котором всё равняется любви! 

 
 
            ***
 
 Я Сольвейг, Ассоль, Пенелопа.
 Ждала тебя и дождалась.
 А что-то иное дало бы
 мне радость такую и сласть?
 
 Но знать бы тогда на рассвете
 в бесплодной с судьбою борьбе,
 что все-то дороги на свете
 не к Риму ведут, а к тебе.