История, или Вот блин!

ВЛАДИСЛАВ КОНДРАТЬЕВ

                ИСТОРИЯ,
                или
                ВОТ БЛИН!

      Осень в тот год выдалась, что для юга вполне привычное дело, необычайно сухой и тёплой. Хоть и привычно наслаждаться теплом, ясным нежно-голубым небом, золотом садов и парков до самого конца ноября, но так уж устроен человек, что и привычная нега воспринимается с благодарностью. Один из воскресных дней поздней краснодарской осени я провёл, бродя по исторической части города, той самой, что называлась в старину Екатеринодаром и получила прозвище “Наш маленький Париж’, наслаждаясь, не только очами, но и душой, пышного природы увяданьем в багрец и золото одетых деревьев и кустов парков города, пытаясь запечатлеть фотоаппаратом хотя бы миллионную толику красоты, открывавшейся мне.

      Природа, даже и загнанная в города, удивительно умиротворяет душу. Красота немногих сохранившихся старинных зданий (в Краснодаре-Екатеринодаре старинными являются здания, построенные, главным образом, в начале XX века, редко – в последнее десятилетие века XIX-го) навевала мысли, что мудрость про то, что всё не вечно под Луной, не такая уж и всеобъемлющая, что история – это не только повесть об утратах и забвении.

      Почувствовав, как смягчилась душа, как если бы читал стихи Пушкина, я не смог отказать себе в удовольствии заглянуть в Дом книги – некогда самый большой книжный магазин в крае. Тихая грусть защемила сердце – книги, в этом Храме Книги, оказались значительно потеснёнными товарами, к литературе отношение вовсе не имеющими: ну, разве, если исходить из того, что писатели и их читатели эти товары, в числе прочих, так или иначе потребляют. Однако, данное невесёлое чувство быстро испарилось: в это время солнце, стоящее прямо на юге, светило вдоль улицы Красной и из окна Дома книги можно было увидеть, как лучи солнца освещали, запылавшие жёлтым пламенем, кроны ясеней, растущих на улице.

      Я залюбовался этим огнём, понимая, что эффект этот – мимолётен, что ещё несколько минут и огонь в кронах деревьев начнёт грустно затухать. Чувство особенной, нечаянной радости от мимолётности прекрасного видения захватило мою просветлённую на мгновения душу и…

      Чей-то, совершенно неуместный по резкой форме и сомнительному содержанию в Храме Книги, возглас вернул меня из блаженных эмпиреев на грешную землю:

      – Вот блин!

      Я невольно оглянулся на возглас и увидел человека неопределённого возраста, на вид – вполне интеллигентного, который, с удивлённо-раздражённым видом, покидал отдел общественной литературы под осуждающим взглядом не вполне интеллигентного вида продавщицы.

      Мда. Виниловые диски вытеснили бьющиеся пластинки, которые не выдержали конкуренции с плёночными носителями: сначала наматываемыми на бобины, потом – забранными в кассеты, – их заменили компактные диски (англ. Compact Disc – CD), которые не выдержали конкуренции с жёсткими, а те – уступили место флэшкам/флешкам (USB-флеш-накопителям) и твердотельным накопителям (накопителям SSD, от англ. solid-state drive), которые, в этом нет никакого сомнения, уступят место другим носителям информации, например, облачным хранилищам данных.

      Неудивительно, что и книги сменили носители. А потому и книжные магазины как большие помещения стали исчезать из жизни. Но ведь ещё не исчезли. Вот же он – всем хорошо известный Дом книги. И вдруг – такое неуважение, такое нарушение почти библиотечной тишины, некогда бывшее непреложным правилом пользования этим магазином.

      Грустить о том, что прогресс меняет, в том числе и визуально, окружающий нас и привычный с детства мир, не стоит. Ведь и книг, в том виде, в котором мы их привыкли знать, когда-то не было. Собирались, после охоты, или рыбалки, удачной или нет, наши палеолитические предки-мужчины, палеолитические предки-женщины возвращались из полей, лесов, рощ и перелесков с собранными ими дарами дикой природы, ужинали у костра, чем Боги: охоты, рыболовства и собирательства, – послали, а потом, утолив голод телесный, приступали к утолению голода духовного и травили охотничьи истории, рыбачьи и подобные им байки, были и небылицы. Потом расходились на ночь. Наутро у мужчин появлялись бывальщины, которые рассказывались только в кругу себе подобных; женщины, в кругу подобных себе, эти же истории рассказывали в иной, очень сильно от мужской отличавшейся, версии…

      Жизнь шла неспешно, но прогресс не дремал, появились настенные картины, отражавшие пережитое, а также и надежды на будущее. Картинки упрощались, а содержание их – усложнялось. Так возникла письменность, сначала пиктографическая, потом иероглифическая, затем слоговая и, наконец, алфавитная. С письменностью возникла и литература. Сначала она существовала на глине, плоских камнях, листьях и коже животных. Возможно, что и на коже поверженных врагов. Потом изобрели: бумагу, книгопечатание, цифровые носители информации...

      И книжные магазины, которые некогда были подобиями храмов для отправления литературного культа, стали меняться, уменьшаться, подобно шагреневой коже, а кое-где – и исчезать. Но там, где они ещё остаются, к ним должно оставаться прежнее, уважительно-трепетное, отношение. А не – «Вот блин!»

      Долго предаваться размышлениям я не стал, так как вид за окном стремительно менялся и не в сторону улучшения, так что стоило не отвлекаться на посторонние дела. Я вновь залюбовался картинкой исчезающей красоты, как…

      – Вот блин! – Знакомый возглас незнакомого голоса вернул меня в реальность.

      Я обернулся и увидел ещё одного гражданина, святотатственно осквернившего своды Храма пошлым возгласом. Да что же это такое делается? Не может же быть, чтобы культура так стремительно покинула моих сограждан? Или и культура, подчиняясь нетолерантному прогрессу, перешла на другие носители, сменив людей на что-то другое? Если так, то это – очень грустно. Очень.

      Пока я любовался видом улицы из окна магазина, за моей спиной раздалось ещё несколько раз знакомое возмущение:

      – Вот блин!

      И, даже, один раз – возмущение с южным прононсом:

      – От блин!

      Солнце окончательно ушло с улицы Красной. Картина за окном значительно погрустнела, и я решил зайти в отдел, откуда раздавались, время от времени, возмущавшие меня возгласы. Один из них прозвучал, когда я как раз заходил в отдел:

      – Вот блин!

      Нет, это уже – через чур. Так нельзя, право.

      Я стал бродить среди стеллажей, разглядывая книги. Мне нравилось бывать именно в этом отделе магазина. Незадолго до этого я здесь обнаружил книгу, написанную советским провинциальным, да ещё и сельским, журналистом об одной из станиц края. Книга была написана советским, канувшем в Лету, журналистским языком: просто, что б не сказать – кондово, но честно и с большой любовью к тому, что носит набившее оскомину клише “малая Родина”, а на деле заставляет щемить сердце и наворачивать, с определённого возраста, скупую слезу на начинающие выцветать глаза. Написана она была, без всякого сомнения, в последние советские годы, теперь так никто не пишет и стиль этот, едва ли небезвозвратно, утрачен. Издана она была на сломе эпох, а в магазины попала с десятилетним, если не больше, опозданием, пропитавшись за эти годы сыростью того помещения, где её неправильно хранили, приобретя хорошо уловимый, сладостный библиотечный аромат бумажного тления.

      Я заинтересовался автором, стал чаще захаживать в Дом книги, нашёл ещё одну книжку, уже более современную, того же автора, книжку, посвящённую землякам-станичникам автора. Эти книги показались мне очень симпатичными именно негромко высказанной любовью к малой Родине. Я стал искать книги именно этой тематики и, благодаря целенаправленному поиску, сумел наткнуться на издания, на которые раньше мог и не обратить внимание. Так, мне попалась книга по истории станицы Елизаветинской, ставшей уже давно частью Краснодара. Книги по истории Москвы, Новгорода, Киева, Минска, Петербурга и других больших и значимых в истории России городов не редкость на книжных прилавках и витринах. Но книги по истории сельских населённых пунктов – нечастые гости на этих прилавках и витринах.

      Название Елизаветинская станица получила в честь жены русского императора Александра Первого – Елизаветы Алексеевны[1]. Таким образом, у станицы, можно сказать, женское имя. Как, собственно, было и у Краснодара, носившего имя императрицы Екатерины Второй – Екатеринодар. Мне это показалось занимательным, потому проснулся интерес к женским именам на карте мира. Оказалось, что их достаточно много. И у каждого такого топонима, безусловно, своя интересная история.

      О многих таких топонимах наши соотечественники получили знание, совершенно неожиданно, благодаря обилию импортных сериалов для невзыскательных вкусов, например, такому, как “Санта-Барбара (англ. Santa Barbara)”, названному по имени города Санта-Барбара, получившего имя в честь Святой Великомученицы Варвары, расположенного в 140 километрах от Лос-Анджелеса. Сам же Лос-Анджелес изначально назывался El Pueblo de Nuestra Se;ora la Reina de los ;ngeles sobre El R;o Porci;ncula, то есть, в переводе с испанского – Селение Девы Марии, Царицы Ангелов, на реке Порсьюнкула. Получается, что и Лос-Анджелес – это тоже город с женским именем, лежащий в низменности возле залива Санта-Моника. Вокруг него расположены горы – Санта-Моника, Санта-Ана…

      С городом Лос-Анджелесом граничит город Санта-Моника (Santa Monica), названный в честь Святой Моники, христианской святой и матери Аврелия Августина. А неподалёку есть ещё город Санта-Ана (SantaAna). Словом, “Бабье царство” какое-то.

      И у всех этих женских топонимов есть своя интересная история, описанная в книгах, которые, с некоторых пор, стали доступны и нашим читателям: только не ленись, заходи в магазины и ищи, находи, обретай… Читай и узнаешь много, много интересного. Да и как может быть неинтересной история мест, носящих такие имена. Вот, к примеру, Санта-Моника. Названа, как мы знаем, в честь Святой Моники (Тагастинской).

      Моника родилась в Африке в 331-ом году, умерла в 387-ом году в городе Остия Антика, то есть Древняя Остия (лат. OstiaAntica), что в устье (лат. ostia, то есть уста, устье) реки Тибр, на которой стоит Вечный город, в который, как хорошо известно, ведут все дороги. Моника, по происхождению, предположительно, берберка, в молодости страдала от алкоголизма, но сумела побороть эту пагубную привычку; была ученицей Амвросия Медиоланского (лат. Ambrosius Mediolanensis), того самого, кто обратил в христианство и крестил блаженного Августина (лат. Aurelius Augustinus Hipponensis, то есть Аврелий Августин Иппонийский; иначе – Augustinus Afer, или Августин Афр) – святого и Православной, и западной (римской) церкви. Немного непонятно, почему Блаженного Августина обратил в христианство и крестил Амвросий Медиоланский, а не сама Святая Моника, которая и родила будущего Святого (Августина Блаженного) 13 ноября 354 года в Тагасте, Нумидия, но, как говорится, неисповедимы пути Господни и такова великая сермяжная правда[2], она же посконная, она же домотканая, она же кондовая etc.

      Сейчас в помощь ищущему есть интернет, но и книга не потеряла свои, присущие только ей, преимущества. Вот я и бродил среди книжных стеллажей, но больше всего тянуло к главной книжной любви – истории. Краснодар – город провинциальный, хоть и носит гордое, но малоизвестное за пределами края, имя Столица Юга (Южная Столица), имя, которое хорошо знают, но встречают иронической улыбкой сочинцы, которые ведают (а некоторые, возможно, помнят, что до Революции Сочи входил в состав Черноморской губернии, правда и тогда был в подчинении – у губернского города Новороссийска), – тем не менее и в провинциальном городе можно подобрать неплохое собрание книг по интересующей вас тематике.
Вот и в тот раз я обнаружил на полках, отведённых для книг по истории: “Историю Византийской империи” Ф. И. Успенского и “Историю Византийской империи” А. А. Васильева, “Историю упадка и крушения Римской империи” Э. Гиббона, “Историю франков” Григория Турского, “Киевскую Русь” академика Б. Д. Грекова, при виде современного издания которой у меня слегка защемило сердце – впервые я прочитал эту книгу, издания 1949-го года, когда служил срочную в Армии в Капустином Яру (в Кап-Яре) – была в армейской библиотеке и такая книга…

      Нахлынувшие, при виде современного издания книги подзабытого ныне академика, воспоминания оторвали меня на некоторое время от книг, но окружающие звуки вернули меня в настоящую реальность, и я снова стал перебирать интересующие меня издания.

      Вот книги по истории Руси эпохи Ивана Грозного: В. Д. Королюка (“Ливонская война”), А. А. Зимина, Б. Н. Флори, Р. Скрынникова, В. Б. Кобрина, – а вот – история династа[3], которого западная пропаганда именует императором Запада – книга Д. Хэгерманна “Карл Великий”. Книги по истории России, Англии, Франции, Индии, Китая, Японии, Древнего Рима, Древнего Египта, Древнего, Средневекового и Нового Ирана, Древней и Новой Греции… Вот многочисленный околоисторический мусор: сочинения разного рода пассионариев и их эпигонов, эзотериков, мистиков и просто шарлатанов без затей…

      Но вот мелькнула и привлекла моё внимание книга про топоним с женским именем – “История Моники”. Правда, на обложке опечатка – город назван не Санта-Моника, а просто Моника. Сразу подумалось: Санта-Моника – город, расположенный с городом Санта-Барбара. А город Санта-Барбара носит имя, что и сериал, действие которого разворачивается, главным образом, в этом городе. Сериал же “Санта-Барбара” шёл, примерно, в то же время, что и сериал “Просто Мария”. Просто Мария – просто Моника, а не Санта-Моника. История просто Моники, а не Санта-Моники. Такая, вот, логическая цепочка.

      И рука сразу же потянулась к книге. Но и на обложке название было дано без Санта-. Просто – “История Моники”. Моники Левинской…

      Я замер, обескураженный. Конечно, советского времени мораль, считающаяся ныне ханжеской, канула в лету. И на такую литературу, образчик которой я держал в руке, всегда найдутся охотники. Да и на литературу более пикантного свойства тоже. Но…

      Какому извращённому уму пришла блажь поставить на одну полку книги, где описывается история России, Древнего Рима, Древней Греции и Древнего Египта, Индии, Китая, Англии, Германии, Франции, да даже и Соединённых Штатов и… история девицы, прославившейся минетом с мужем бывшего госсекретаря США, когда он (муж, а не госсекретарь) был хозяином Овального кабинета Белого Дома, да и всего этого дома хозяином, когда в нём не было его жены, бившей своего мужа-президента ядерной державы чем ни попадя и куда ни попадя. История Моники! Действительно, вот блин!

      Какое-то сдавленное шипение послышалось у меня за спиной, я оглянулся и увидел белые от ненависти глаза обладательницы того самого извращённого ума, что догадалась соединить на одной полке столь разные истории – продавщицы отдела общественных наук.

      “Это что же, я произнёс фразу вслух?” – пронеслась в голове испуганная мысль.

      Ненавидящие меня глаза не оставляли повода на сомнения. Да, я произнёс это вслух, воскликнув возмущённо:

      – Вот блин!

      Настроение напрочь испортилось и отпала охота что-либо покупать. Я направился к выходу, но, чтобы мой уход не был похож на бегство, я шёл неспешно, иногда беря какую-нибудь первую попавшуюся книжку, чтобы сразу же вернуть её на место. И уже на выходе, возле кассы, услыхал, как за моей спиной, от того стеллажа, где и обреталась возмутившая меня грязненькая история такой-сякой Моники, раздалось:

      – Вот блин! История… Вот блин!


      Краснодар
      17 сентября 2016 г.


[1]См.: Самовтор С. В. Имена членов Российского Императорского Дома на карте Кубани // Во имя России: спасительный путь Государя Николая II. Материалы научно-практической конференции. Краснодар, 2004. С. 93 – 97. [2]Ср.: англ. homespun truth. [3] Династ – др.-греч.;;;;;;;; властелин от ;;;;;;;;;.

© 23.09.2016 Владислав Кондратьев
© Copyright: Владислав Олегович Кондратьев, 2016
Свидетельство о публикации №216092301683