Слово о Гибнущем теле

Ветошь хлипких балдахинов,
В окруженьи страшных орков
Извалялось здесь тело бренное,
Прикованно к больничной койке.
Затуманены мысли как в облаке
Нет им здесь ни питья, ни солнышка
Ни травинки,  ни звука жердышка.
Закрепли игривые каменем
Закручинелись с поволокой завезью
Запоганены странностью лютою
Да не видят ни света, ни воздуха.
Замурованны в стенАх белокаменных
В заточеньи бьются о мраморы голые,
Изливают елеи ценные, да не в уши людей, а бумаженьке.
Искручинела истомила зазнобушка,
Нет в стенах тех любви и радости,
А живет там лишь терапия-химия,
Да с подругою со своею капельницей.
В забытьях там бьются-маются
Все найти выход из дурманов пытаются.
А вокруг все пустыни дикие,
Все степи да тундры безживные,
И не сбежать и не покинуть неволенья,
А всё лежать и вливаться смертушкой.
Смертушкой не живой, а все искусственной,
На заморских пластмассах сделаной,
Без единой былинки и косточки,
да без живых ядов-отваров душевненьких.
Хрипы грудные, дыханья спертые,
Ни вдохнуть, ни выдохнуть воздуха.
А за дверьми, за засовами крепкими
Бьется жизнь и вернуться пытается.
Убегай, улетай моя птичка сизая,
Нет тебе боле места в том теле исколотом,
Не вернуть его более к солнышку,
Не подставить дождям в омовение.
Улетай моя сизая горлица,
Да найди ты себе другое тельце.
Пусть оно будет покрепче прежнего,
Да не пьет травы с полей опрысканных.
Да не ест томатов с зеленых веточек,
Чтоб не болеть, не вдыхать отравушку,
Что вокруг городов разлитая
С серебристых машин орошительных,
Не для доброго дела придуманных,
Да не к добрым делам приложенных,
А все с целью стяжания ржа да тлена (денюшек).
Ты лети моя сизая горлица,
Да ударься о землю русскую,
И верни ты криком своим истошненным
Людям в головы их разумение,
Что не всё то добро, что золото,
Что пахать и сеять праведно,
Что лукавить грешно и отвретенно,
А в трудах лишь добро рождается.
Что в суетах нет радости душенькам,
Что не городе есть смысл жизненный,
Что в полях да степях наших родненных
Настоящая мать-природа нас дожидается.