Песня обречённого узника-смертника

              (авторская песня из мюзикла)

Нету у темницы     ни в дверях, ни в жерле
с узником границы     –    сплошь тоска и тьма.
Даст понять темница:     свет – лишь униженье.
Светом поделиться      не спешит она.      

          Отчего с темницей без сна грустим
          мы на пару, слыша: вода бьёт каплей?
          Свет приблизит утро и плаху с ним.
          Подавал надежду лишь свет закатный.

Рая горизонты близкими      считал     я.
Не кузнец я Счастья, не его злодей.
Может, это    Счастье     не дошло устало,
или сам    его    я зря не разглядел.

       Жизнь упрямо   ставит эксперимент:
       выдержи смертельный   ряд испытаний!
       Если нет у Счастья   других примет,
       испытанья Счастьем   зову брутально.

Тёмное – без края. Светлого не видно.
Под Добро и Злобу получило враз
внутренние грани то, что было слитно.
Скалится Злосчастье, начиная пляс.

       Доброе и Злое – какой контраст!
       Доброе линяет, удвоив Злое.
       Злом Любовь выходит и боком – масть.
       Раем быть не может никак земное.

Мысленно хватаем мы Мечту за плечи.
Ласковое Счастье – как вторая мать.
Жизнь отодвигает время этой встречи
и над нами планки рада поднимать.

       Время успевает   нас обогнать.
       В омуте мы видим   свои потери.
       Счастью не уместно   наш облик знать
       и оно пред нами   закрыло двери.

Улица поманит узко сквозь решётку,
кров мой обзывая словом каземат.
Вровень со Злосчастьем я пляшу чечётку.
В ужасе невеста и в отказе мать.

       Где же ты, Свобода,   в моих дверях?
       Есть Судьба на свете,   но только злая!
       Давит оговором   мой подлый враг
       все мои надежды   в любви и славе.

Я не знал, что двери будут в рай закрыты,
а врага приманят поиски любви.
Улетает песня – остаются хрипы.
Я не дам невесте статуса вдовы.

       Истина посмертно   сорвёт навет.
       Память, моё имя   храни без лака!
       Тонкое порвётся,   а что-то – нет.
       Тенью от ворот сам   уйду во     мрак    я.