Лагеря не пионерские

                Х   Х   Х


                Из серии новелл "Советские зк"



  Грустно, когда твою родную землю начинают считать тюрьмой... народов, а, потом, для подтверждения злобного тезиса, начинают окружать заповедные, до этого, места, колючей проволокой, высоченными заборами и вышками с недремлющими часовыми.
  Так случилось с родиной моей матери Анастасии, Настасьи в просторечии, когда решили  построить еще одну плотину на красавице Ангаре (рука не поднимается написать "возвести"). Кежма, кежемский район, и до того-то служивший местом ссылки "неблагонадежных" граждан, в виду необходимости расчистить ложе под водохранилище, был наводнен зэками разных мастей. Здесь была зона строго режима, где отбывали свой свой срок так называемые рецидивисты, волки, как боязливо отзывались о них местные жители, боясь, что когда-нибудь орава невменяемых разнесет в щепки, в драбадан хлипкие проволочонки, такие же,как и мужество продажных вертухаев, которые, скорее всего, возглавят смерч оголодавших зк в надежде, под шумок, набить, отощавшие в далекой и холодной тайге мошонки. О нравах и прикидах знаю не понаслышке - сиживала за столом с холодноглазым убийцей у общих знакомых. Голубоглазый блондин с аристократическими манерами привлек мое внимание в компании тем, что явно не вписывался в колорит сибирской, да и другой деревни. Он ухаживал за мной и другими женщинами за столом, изящным наклоном
удлиненной кисти разливая вино в бокалы.
  Знай я, что этот "джентльмен" отбывает срок за второе (доказанное) убийство, я присмотрелась бы к нему попристальней. А, поняв, что в это время он должен находиться за семью запорами, я бы... Сейчас и не пойму, что бы  сделала! Чувствовала я себя в полнейшей безопасности, так как находилась в доме своего родного дядюшки, хотя и крепко, подчас, выпивающего, но ни в каких криминалах сроду замешанным не бывшего.
  И, ведь должен был голубоглазый знать, что в субботу, попариться в баньке, придет к дядьке не просто родная племянница, а журналист, корреспондент районной газеты, вдобавок ответственная за ежемесячную страницу "Щит и меч",
что обязывало ее к тесному сотрудничеству с доблестной кежемской милицией. Газету нашу в зоне читали с интересом, мало ли что по ней изучая. Утверждаю с ответственностью знающего человека, который подготавливал к печати стихотворения гражданина из этой же самой "закрытой" зоны.
  Знал и вновь, в который раз, швырял белу свету свое:"Не испугаете, не боюсь я вас, кто бы вы ни были!"
  Хотела я рассказать совсем о другом случае, да, вот, опять занесло. А, может так и надо:в любом деле кто-то должен выдвинуться вперед, принять на себя удар.
  Первым убийцу-аристократа поставило его последующее поведение. В очередной раз выйдя "на променад" в райцентр, непонятный рецедивист снова совершил преступление. Останавливался он у дальней родственницы тети, жены моего дяди Миши, которая не вписывалась в образ идеальной советской труженицы, была старовата, морщиниста, но - добра, так как помогала пожилой тетке по хозяйству практически бескорыстно:ну, в баньку пригласят, стол накроют. А родичи у меня, ух, хозяйственные были. И на столике, в субботу, рюмку поставить было некуда. Рыжички, грузди, мясо вареное, строганинка сохатячья, щучка душная, хариус, сливки, сметанка, пирог с черемушкой, с рыбкой, шанежки, сметаной щедро приправленные, пирожки с грибами, с голубичным вареньем. И просто ягода в вазочках:брусничка, клюква в сахаре. Словом, попировать можно от души. Слыла тетка скуповатой, но, гостям не выставляла чай без сахара с заплесневелыми сушками.
  Да, так о герое сегодняшней заметочки. В этот раз, по всему выходит, последний, убил он только что освободившегося своего сотоварища. Пригласил, встретив того на улице (???) в Кежме, перекинуться в картишки. Перекинулись. Подробностей не знаю, но пришлось глупому и жадному гусю, решившему прибавить к тяжким трудом заработанным на лесоповале деньжатам прибавить малую, или - повезет - большую толику (а когда это глупым и жадным везло?), познакомиться с "перышком" ника ангел.нет. Вот уже и нет "гуся" на белом свете, а труп его тащит на саночках верная подруга "аристократа", чтобы сбросить в прорубь. Ночь. Пуржит. Бедолага надеется, что все пройдет гладко (эка невидаль, по весне в окрестных лесах там и сям службам приходилось собирать "подснежники" - трупы в разной стадии разложения). И "счастливчика" спровадить под лед надо, да постараться, чтоб дружок сердешный не отправил ее следом...
  Но, что могут знать замученные судьбой женщины неопределенного возраста об истинном аристократизме духа. Злодей наш с ледяными голубыми глазами не только не изобидел подельницу, а взял всю вину на себя, сказав, что запугал ее до смерти и твердо стоял на своем до последнего. А "последнее" было близехонько. Не дожил он до очередного суда - молодой, красивый, здоровый. А подруга его, ставшая похожей на тень согнутой ветки в сумерках, зажигала и зажигала свечки в божничке с темными суровыми ликами, бормоча что-то полупонятное. Просила у небес прощения для единственной любви в своей непутевой жизни...