Горе дровосек

До сих пор в деревнях и селах рубят дрова. Не в печки домой, конечно, нет! В бани. Хотя и в городе тоже есть бани... Интересно, они тоже рубят дрова?
Нам, бывало, привезут с пеньками-чурбаками, свалят у дома. Отец выйдет и колет  их на красивые ровные дрова, а я уношу их и в поленницу, укладываю. Это моя почетная обязанность.
И вот меня стал все больше одолевать вопрос: «Почему мне не дают король дрова?». Действительно! Ух, я бы их! Это ведь так просто: машешь топором пореще и поточнее, и не забыть попросить кого-нибудь, чтоб уносили готовые в поленницу. Наверно, думал я, не доверяют. И я решил я доказать, что смогу это сделать! Да еще как смогу!
Свалили нам, как обычно, огромную гору пеньков-чурбаков перед домом. Отца дома не было, а мамка в саду возилась. Я взял во дворе топор. И тут вспомнил, как отец проверяет, точеный ли он, проводя поперек острия слюнявым пальцем. Я тоже так сделал. Однако не понял: точеный он или нет. Но что поделать? Таков обычный работы с топором.
Подойдя к деревянный горе под окнами, я скинул куртку и стал вальяжно и деловито закатывать рукава кофты. Стоял апрель и было уже тепло. «Ух, сейчас будет жарко», - подумал я, предвкушая горячую работу. И тут я резво взял топор, но опять же вспомнил о еще одной «традиции» - плюнуть на ладони. И я щедро снабдил свои руки, чтоб лучше работалось.
Мимо нашего дома по дороге шли с сумками  женщины: половина — наши соседки и мамкины подружки, остальных — не рассмотрел. Наверно, с автобуса, из города приехали, судя по набитым сумкам и пакетам.
- Какой молодец! - пролепетал одна.
- Помощник растет! - воскликнула другая.
- Молодец! - задорно крикнула третья.
И меня всего буквально распёрла гордость и невыразимое чувство героизма, которое увеличивалось с каждым их слово в мою честь. Но виду я не подал, а сделал недовольное лицо.
- Ну! Будет вам! - ответил я резко, как мог, по-мужицки, - Отвлекаете только, бабоньки!
Женщины захихикали, а одна громко засмеялась, и они все продолжили свой путь, будто шли в одно место все сразу.
Я поставил первый чурбак. Выбрав, при этом, самый немаленький. Я сделал первый замах. Отдача в руке была такой сильной, что слабо сжатые мои ладони сами отдернулись от ручки топора. Вот это да! «Наверно, я мало плюнул на ладони», - сам себе тихо сказал я, шевеля губами.
Проделав операцию по плевкам, я ударил еще раз и попал в край чурбака. Откололась небольшая щепка. Ого, прогресс! Воодушевленный этим маленьким, но успехом, я еще раз размахнулся. Да так сильно! Меня буквально отбросило от пенька. Оказавшись метрах в двух об былого места, мгновенно очухавшись, я увидел топор глубоко точащий из середины пенька.
На дороге показались мальчишки. «О, нет! Только не сейчас. Одноклассники....» - скорбно подумал я и хотел уже спрятаться за кучу пеньков-чурбаков, но было поздно. В моей голове созрел хитроумный план: прикинуться что просто стою и караулю дрова и топор, пока отца нет, а где он — они не спросят. Решение есть.
- Эй! - услышал я знакомый голос одного из мальчишек, который будто вернул меня от мыслей о плане, - Пошли на реку. Посмотрим.
- Говорят, разлилась здорово! - подхватил второй.
Мальчишек было четверо, один на велосипеде. А я, нагнав на себя как можно больше простоты и разнузданности, ответил голосом уставшего от дел и замученного ненужными делами человека:
- Неа... Батя велел сторожить, не уходить, пока не придет...
- Он у тебя на работе же? Видели его, - прервал меня один.
«Я попал, - подумал я, - скажут, что врун, а еще и руки кривые!»
- Да ладно вам, парни. Вот и велел посторожить, пока сам на работе, - сказал на велосипеде.
Моё спасение!
-Да...Да! - вторил я.
-Ну, как хочешь, - махнули мальчишки рукой и пошли, один поехал, выкручивая рулём, чтоб не упасть при такой маленькой пешей скорости.
Надо сворачивать всю работу. Я пошёл обратно к чурбаку с топором, который был похож на трубочку, торчащую из стакана. Я дернул одной рукой за ручку — эффекта не было. Тогда я взялся второй рукой и дернул сильнее. Бесполезно. И я стал крутиться около чурбака, пытаясь выдернуть топор, даже упирался ногой в пень, тянул и так и эдак. «надеюсь сейчас никто не пойдет и не поедет из знакомых!» - крутилось в моей голове все это время, и я судорожно оглядывался по сторонам, когда мне казалось, что кто-то идет.
Но все мои потуги по извлечению топора из пенька были тщетны! И с досады, обиды  и своей немощи, в которой обвинял чурбак, я пнул злосчастный пень. Тот лишь пошатнулся вместе с топором, но не упал! «Господи! Даже ногой тебя не свернешь! Упрямый пень!» - сокрушался я мысленно и готов был расплакаться от этого горя. И в этом порыве ярости и озлобленности я вцепился в ручку топора и резко рванул его. Топор отцепился от чурбака, и обух прилетел мне прямо в нос! Вся дурь, приложенная мною к топору, возвратилась мне обратно. И еще как!
Всё это произошло так быстро, неожиданно, что я успел только, выронив топор из рук, схватиться за расквашенный нос, из которого тут же хлынула кровь.
- Сынок! - услышал я, несмотря на шум и гул в моей голове, - Ты что?! Что случилось? Ты  что, с ума сошёл? А если бы ты убился?..
Мама всё расходилась и расходилась, осыпая меня вопросами, которые не требовали ответов.
- Я дрова рубил, - ответил я, пока она усаживала меня на пень, из которого я только что вытащил топор.
- Дрова рубил? - переспросила она, но ответа и на этот вопрос не требовалось, - Горе ты луковое! Дрова рубил.. Ты что? Ты еще маленький для этого... Ой, горе луковое... Голову не запрокидывай!
Мама сидела напротив меня, рассматривая мой ном. Она суетливо вытирала руки, испачканные в земле, полотенцем, которое схватила на ходу, идя из сада. «Вот я дурень! Мама теперь волнуется из-за меня», - крутилось в моей голове. Гнетущее чувство вины меня просто окатило, как из ведра. «Я точно горе луковое! Еще какое горе...» - тут мысли мои прервались, и я непроизвольно улыбнулся. Улыбка моя становилась все шире и шире, расползаясь по лицу. И вот я уже смеялся, сдерживаясь, как только мог,  потому что было больно носу.
- Он еще и ржет! - возмутилась мамка, - Вот горе то...
- Горе, горе!.. - прервал я её, улыбаясь, - Горе я... Топорное!
Мама сначала недовольно сдвинула брови, а потом лицо ее стало мягким, и она засмеялась.
- Точно-точно! Горе ты топорное! - сказала она, изображая ту же интонацию, которой ругала меня минуту назад.