Засадный пост, продолжение

Путина спросили
За врагов России.
Наша, отвечал, страна
И обширна и сильна.
Есть те, кто дружит беззаботно-
Но есть, кто и не видит берегов.
Быть одинаковы почетно
И среди наших друзей и среди врагов.
Но, кто в часы и бед и славы,
Нес груз и чести и тягот?
Среди союзников державы
Всегда- лишь армия и флот.
 
 
Быт, переходящий в бытие.
Что ты об меня трешься, радование мо;,
Пушкинская кошка?
Проходя мимо дров к печке
И спотыкаясь о кочергу,
Я не задуматься о вечном
Категорически не могу.
Пасмурное сейчас небо,
Собрались все ветры разом.
Кошка порвала пакет с хлебом.
Вот ведь зараза.
Покончив с вечерним огнепоклонством
Пол-ящика картонок ухитрившись дровам скормить,
Я буду длить свою весеннюю осень,
До весеннего лета желая дожить.
 
Темно- хоть глаз коли, хоть жги огнем,
Проем окна весь цвета одного.
И, если за окно я гляну днем-
Там все равно не будет ничего.
Но ...все же...шум дождя и шум машин...
Мир существует! Рада это знать,
Когда я для себя почти решила,
Что есть лишь лампа, карандаш, тетрадь...
 
Эполетов и мундиров
Нет, лишь, выправка видна.
На голове у командира
Появилась седина.
Жизнь, сама себе ты счастье, ты и горе и медаль.
И в глазах, сверкнув, погаснет, та же ледяная сталь.
Тот же Спас Нерукотворный ярым оком бдит врагов.
И на карте на подробной - берега чужих снегов.
Берега, другие страны? Нет, единая страна.
Та же выправка и знамя, та же Родина одна.
 
Расцветает абрикоса.
Тишиною мир объят.
Надо мною, точно звезды,
Беспилотники висят.
И вместе с этой тишиною,
Не мешая тишине,
Грохот боя, взрывы боя
Надо мною и во мне.
 
 
До мая так немного оставалось...
Весна так трудно капала по дню,
Как будто мы к ней с боем прорывались,
Как будто брали мы ее в бою-
За воздух сам. За воздух далей вешних,
За дятла крик, за ласточек полет.
За цвет, от абрикоса до черешен,
Как будто каждый нынче в бой идет
 
То ли сакуры цвет, то ли снег.
То ли победный рассвет, то ли бег.
Беконечное перемирие- тянется, тянется тоска.
Не победили мы, непобедимы ли -да когда уже наверняка?!
И над облаками акварельными,
Внимательно наклонившимися над землей,
Птица начинает и начинает пение,
Повторяет и повторяет отрывок свой,
Как незаконченное стихотворение...
 
Если мне кажется, что я не вышла рожей
Или обнаглела очень слегка-
То я благодарю Тебя, Боже,
Посылающий мне в утешение облака,
Молодую траву цвета такой интенсивности и глубины!
Каких-то птиц в час рассвета и иногда даже маму в сны.
Хотя..есть ли польза хоть от одной минуты
Прожитой мной? Хотя, веротно, я не права.
Но Ты все таки терпишь меня почему-то
И я почему-то ещ; жива.
Я какой-то генератор проблем,-
И этого я боюсь,-
Которые я создаю всем,
До кого дотянусь.
Тот, кто праведен, и тот, кто грешен,
Равно учуют запах цветущих черешен,
И запомнят, по жизни несясь на бегу,
Раннюю сакуру в позднем снегу.
 
Не кончался апрель
Над страною моей.
Расписанье погод- недолет, незачет,
Не заметен совсем потепления ход.
Да когда же я зимнюю форму сниму?!
А погода никак - и ни тпру, и не му.
Наблюдаем прогноз от военных времен:
На циклон напирает соседний циклон,
Разверзаются хляби фронтов грозовых
Титаничен циклонов размах боевых!
Приближается холод арктических масс,
Вот циклона глядит циклопический глаз,
И от нас до морей до ледовых
Нет хорошей погодки толковой.
 
Зверь когтистый и котятый,
Серо-черно -полосатый,
Осторожно по стене
Приближается ко мне.
В маскировочных полосках
Долго греется на досках
И на солнце жмурится.
Ах, какая умница!
 
Быстрый пролет облаков-
Снежных вершин, седловин, материков,
Ветер и цель, знающий цену себе восток,
Старого сундука загадочный тарарам,
Знак четырех, шрам у виска, карта, слегка опаленная по углам.
Пыльного манускрипта, запаха кож яркая, искрення ложь. В миниатюре жизни былой кусок...
...Быль минометная, пуля блудная да залетная, обстрел, поднимающий по утрам,
Неверный прицел, верно попадающий по нам.
Лайка пулеметная, сбитая и ободранная ветка,
Наша ответка в объеме за год пятилетка...
Что мне пираты с фрегатами,
Если от земли не поднять головы?!
Все эти паруса и Ассоль, детской влюбленности первая боль
В героев, зачитанных до дыр- хоть командор, хоть командир...
Вс; это зачтется когда-то,
И именно это делает нас людьми.
Пусть же средневековые витражи
Персонажи в металловинтаже стоят на страже- не жизни, так хоть души...
И пусть сквозь штукатурку проступают фрески...
Даже если нас бомбят Пески.
 
Цветет и светит абрикоса,
Как будто выполняя долг.
Не сходит с места. Белый полк
Прополот, удобрен и взвешен.
Сонм абрикосов и черешен
Нам точно явлен будет вскоре
На их ветвях, воздетых горе.
Грохочет, сверху сыплют звезды.
Куда деватся ночью поздней?
Зачем напрасно ноги быть?
А добродетель "не сходить
С поста"-понятна и проста.
 
Ничего не считать за прибавку,
Не иметь ни угла, ни тревоги.
Цвет земли и последнюю травку
Одинаково бросить под ноги.
Оставатся и странным и чуждым
И войне и недолгому миру.
Уяснить, что действительно нужно
Перед Богом и слабу и сиру.
И отечество- одиночество.
В Книге, чтомой на утрене каждого дня
Что ни строчка написана- все про меня,
И пророчество, и подстрочество.
 
Безветрие.
Перемирие.
Жара.
И даже российский флаг
Висит абы как,
А не реет весело и свободно.
В условиях погодных
Движение воздушных масс
С утра
Отсутствует как класс,
В отличее от масс народных
Этого года.
Да и народные-удрали в тень,
Какую нашли,
Только что не разлеглись,
Ценя день,
Когда уже жарко, но еще нет пыли.
 
Это иероглиф, а не собака.
Если не черная, то почти дочерна.
Каждая ее поза - проект наброска знака
В 3 или 4 удара пера.
Эта тема неистребима,
Каждая клякса неповторима.
Над собакой,
Свернувшейся у дороги,
Цветет сакура,
Квакают лягухи,...
Ухают бубухи.
И все это с нами, реально, красиво
И в полную силу.
И все это- один иероглиф.
 
В углу, не вызывающем эстетических чувств
И наблюдаемом каждый день-
Я думала, что это просто куст...
А он - сирень!
У него какой-то необычный оттенок-
Тут в округе я не встречала такой.
Вот так годами думаешь- это просто человек...
А он- святой.
Такой бывает раз в году день...
Попробуй в жизни его угадай.
Он тоже не знал, что он - сирень,
Пока не наступил май...
 
От великих и страшных дел
Командир мой совсем поседел.
Кто был белым едва - едва-
Поседела совсем голова.
На кого не глянь этою весной-
Стар он или млад- а уже седой.
Молодой еще человек-
А за зиму присыпал снег.
Белым цветом весна для веков и веков
От таких седых молодых мужиков.
От такого знака не отказаться, такой награды не вымолить...
Будто снег, как белильщик не может выбелить...
 
Я всю зиму сижу у ручного огня,
Даже сойка уже не боится меня.
Что со мною не так, я никак не пойму.
Красный видится знак, и ни тпру, и ни му.
Вот такая со мной происходит беда-
Точно надо идти, но не знаю куда.
Изучать языки, изучать минимет,
Рукопашка меня неизменно влечет.
Но не дальше начальной страницы
Все на месте стоит и толпится.
Трачу время впустую и вою зверьем.
И не зря я бастую- оно не мое?!
К сороковнику Бог дал без проблем подойти...
А тогда в чем мой путь? Негодны все пути...
Может, саже бела, худоба дебела,
Может , Он мне вс; дал-только я не взяла?
И отсюду до Страшного Суду
Я с порожним сосудом пребуду?!
Видно, кризис обычный срединный
Ненаписанной мнится картиной...
 
Мы привыкли, что по улицам ездя танки.
Подумаешь- едет танк!
К тому, что нас бомбят спозаранку
По праздникам ... и просто так.
Но,- 70 лет как 1 день,-
Кто привыкнет к тому, как цветет сирень?
 
Все имеешь ты, Наташа,
Чтоб быть счастливой весь день.
Хлеб есть...хлеб, а это важно,..
Масло, хлеб, и много каши
И цветущая сирень.
 
И день мне краток, ночь мне не важна-
Поскольку без меня идет война.
Что им, не мне, судилось умереть,
ЧТо их креста, на четверть или треть
Мне не поднять, всех тех мужчин и женщин...
О, как же я завидую умершим!
И выше всех карьер- уйти в бою,
Остаться там за Родину свою.
И знать не будет с пивом зубоскал
Какое счастье в жизни не узнал.
За деток, что легли вместо меня,
И ночь не хлад, июль не даст огня.
 
Надо мной прошли парадным строем
10 ласточек- наверно, будет дождь.
Жизнь свою мы потихоньку строим,
Нас не выгонишь, не прошибешь.
И гремит над мирным и солдатом
Майская не первая гроза.
Грома удаленные раскаты,
Как войны последняя слеза.
Пусть вода смешается с слезою,
Как с землей смешалась наша кровь.
Чтоб детей пугало лишь грозою
Среди застекленных городов.
 
В конце мая- уже шелковица,
В конце апреля- обычно май.
И опять соловьев безсонница
Накрывает донецкий край.
...Тут такое на подвиг рвение,
Что 1 на троих- мало.
В 18- уже награждение,
В 27- генералы.
 
Не в бурях и в громах, но в хладе тонком,
В легком дуновении ветерка
В глазах ребенка, в лапках котенка,
Не в том, что сильно, а в том, что слегка.
Не в падении колоссов и в разрешении вопросов,
Не в том, что может испугать или удивить...
То, что может сделать сильнее- может убить.
Просто - террикон в цвету.
Ничего не случилось, видимого за версту.
Но это такая милость.
Что же нам еще осталось
Просить?
 
О чем - то скажут киноленты.
Тот час- в историю войдет.
Покамест бьются континенты,
У нас тут сакура цветет.
Особая хрупкость красоты,
Особая мера частоты
Видна, когда низвергается с высоты
"Смерч" и гибнут дома и мосты...
 
Я с себя, хоть с трудом, не снимаю вины
За историю новороссийской страны.
Оправданье ли то, что в начале
Мы такого не продполагали?
Легковесно считали, что Крым
В нашей местности повторим?
Чтоб "зеленые" так же точно,
Да еще не когда-то, а срочно.
Не сберег и хранитель Даров
Наших улиц, дворов, городов....
Но случилось то, что случилось.
Поднимаем то, что свалилось
И с душей прилетело под дых.
Но несу я меньше других
Мною сделанному несоизмеримо.
Крест- не мой, и проносится мимо.
Что не я, а другой отряд
За отрядом в степи лежат.
Я себе всезнайкой казалась,
Но к отряду не присчеталась.
Шла по шерсть, а пришла непокрыта
У разбитого села корыта.
Богатившийся выставлен в тьму,
И весьма там погано ему.
Но в 11том часу
Может, пользу еще принесу?
Но избранные нашей земли
Просто встали и в славу ушли.
И от взгляда ребенка с ружьем
Мы суда своего не уйдем.
И глаза пацана с автоматом
Будут Божьим судом нам когда-то.
Как мы, взрослые, смеем остатся в живых,
Над могилами их, молодых?
Как нам жить? Но архангельской будет трубой
И Судом- неслучившийся бой.
 
Дар есть долг. И стихи в окаянные дни
Продиктованы мне, но они не мои.
Может знак лишь какой от сосуда огня
Остается на них от меня?
Дуновением Духа Святого
Сочетается рифма и слово.
Он Единый Творец и Поэт на земле
Он планеты, как мысли, изыскивал в мгле.
И от капли воды и до дальних светил
Он сначала воспел, а потом сотворил.
Я ничем не обижена среди других,
Мною пишется спешно диктуемый стих...
 
Звездное небо есть, да нравственный где закон?
Всякий ли астроном будет приговорен
Сев у начала времен, звезд сочтя миллион или хотя бы дойдя до ста
Не обличена или была от вечера и до тепла душевная пустота?
Возможен ли ответ на вопрос
Без упоминания Того,
Кто поворачивает целое небо звезд
Согласно ходу его?
 
При безжалостном свете солнца,
В соленом быту дней,
Так она и создается-
Древняя книга морей.
Не ручкой, как книга жалоб,
Не за тяжелым столом, поглядывая в окно-
Она пишется кровью на досках палуб
И смывается в море- оттого оно солоно.
.....После ужина, кто мог,
Сходили вниз и рассаживались где попало.
Да сокроет всех постепенно тьма южных ночей...
За сигаретой- так она передавалась,
Всегда молодая книга мечей.
Половина забудется, что- то утрясется,
Все покроет сигаретный дым.
Но, пока оно не забылось, пусть оно прольется-
Им надо выговорится самим.
Вот так вы и узнаете
Что парнишка в сланцах - герой...
Пока дежурный по роте
Не напомнит, что уже отбой.
Откладывая в мысленной копилке
Советы молодых ветеранов,
Мы сверхновую историю учили в курилке
Без дат и вспомагательных материалов.
....И книги веков, на папирусе и коже
Забаваются, когда рассказывают практики.
Никакой романтики нет- есть мороз по коже.
Но это круче любой романтики.
 
Дятел, потом второй,
Ласточки над головой,
И еще- то ли голубь, то ли соколок...
...Ах да- и "Шахтер- чемпион" кричит сверчек.
Небесный свод ты мой неземной :-) ,
Облачный поход над головой...
Вроде жива еще, мой пока что не вышел срок.
Дохнуло чем - то цветущам в саду...
Боже, Ты взыщешь- за радость и за беду.
Я знаю, Ты меня ищешь. Может, и я Тебя тоже найду?
Ангелов твоих тыщи и плавают облака в пруду...
 
Ничего не существует, только в пустой Вселенной звучит сверчек,
Вакуум пустует. И будет конец света, если и он- молчек.
Не будет лета, черешен и даже шелковицы,
Война не начнется или не успокоится
И даже утра не будет. Дятлы не прилетят
Не прокричат, не простучат
Выше того места, где скворешник
И в нем не будет скворчат.
Это катастрофа, если не будет черешен.
Сверчку надо не подкачать.
Еще вулканы и ураганы нужны для конца света, всегда так.
Но это ведь в телевизоре, на неизведанных берегах, соленых морях
В ревущих сороковых, чтобы точно- без живых.
У нас на Азовке, на мелководье, неудобно даже заикатся о таких вещах...
Только где-то в степи подводная лодка бродит и всплывает внезапно по ночам в кустах.
У нас тут и так летают кометы
И жуткое перемирие заглядывает через дырки в стенах, через потолок...
Смолот аэропорт почти что в вакуум.
Над ним летают разрозненные разнокалиберные атомы
И пытаются в ком-то найти уголок.
Будто кусок Чернобыля кто-то сдуру сюда приволок...
...Решительно все зависит от сверчка.
Ну вот я пишу, а он не смолкает пока.
 
Привычка в прошлое шмалять из пушки
И памятники ронять- это не игрушки.
И пусть никто не дивится , когда
В ответ на миномет прилетает звезда
Или кометка. А если сбита ветка
Пулей- то сверху карает ствол
Дубовый- а, возможно, и пулеметный.
Карается мысль. Японцы давеча опять говорили,
Что постоянно и снова хотят Курилы-
И получили вулкан на своей территории.
Осторожней с дао истории.
...Не ешь пирожек.
Не пей из копытца. Да и чаю глоток
Чреват постижением дури залетной.
В нашем малосказочном лесу
Бетонные плиты домов, что разбиты, держатся на молитве на весу.
Там белого города гряда на вершине белых гор.
На него иногда можно осторожно посмотреть в ночной прибор.
Проходя, проползая мимо, намокнув по пояс в росе...
Но те, кто меняет имя- уже не будут такими, как все.
Здесь сказочник и его отряды
Держали город несколько месяцев кряду.
На идеализме,
Злости, любви и воле к жизни
И молитве и дыхании нас,
Прижимавшихся к телевизорам носом каждый час.
А потом исчезли. Наверное, через портал,-
Знакомый фантаст показал,-
Или прямо через поле, с выключением фар...
Их прикрывал
Лично "Иосиф Сталин" и космический экскаватор- но и они не вышли на связь...
Сказка не задалась-
Потому что она должна быть с хорошим концом.
Значит ли это,
Что мы далеко от края сюжета?
В конце концов, борьба добра со злом-
Процесс перманентный. Добру всегда поделом.
И, веруя в несомненный окончательный реванш,
Сядем и сьедим каш :-)
На этой ноте и дне тарелки
Шахеризада завершает стихотворные посиделки :-)
 
 
На каждого Авеля найдется Каин.
Знакомый парень.
Мы знаем, что он- один из этих двоих-
Но кто же знает, кто из них?
Может, оба? В бытийном кольце
Каждый и Каин и Авель в одном лице.
 
В фотоаппарате за год войны-
Кошки какие-то, с именем и без имени, мордой и со спины,
Доска в мартовском инее,
Небо- голубоватое и синее, с облаками и без облаков, география небесных зимель и материков невиданных...
И какая -то последняя птица в мире повторяет, как вызывает в эфире, снова, опять и вновь.
Не, есть и фото на фоне заброшенного блиндажа
- работа людей, которых кормит судьба с ножа. Обороны последняя межа
Даже страшно знать, как были близко...
И опять- вороны или грачи над крышею гаража
И сойка над головою низко.
...Соревнования. Вообще какой-то хип- хоп-
Детей с улицы забрать чтоб.
Упражнения акробатические на коне гимнастическом, вручение наград.
Эх, была бы камера вовремя- был бы еще парад,
А так - опять все сороки с района подряд и весело дятлы стучат.
...Я снимала морозным утром иней, тающий на стекле.
По скользкому, неясному маршруту неаккуратно идет история по земле.
Человеческие планы, Божественнный промысел, слякоть и свет.
...Кажется, это было сокол. Ну вот, промелькнул и нет.
Кажется, я у цели. Я не мыслитель, дай мне волю- я намудрю.
Нет ничего важнее, чем террикон в инее поутру.
З.Ы.
Самое главное- не заснять камерой, хотя пустой кадр- не черный квадрат.
Главная ненобелевская тайна мелькнет в глазах знакомых ребят.
И остаются на сетчатке, паровозом в мозг и контрольным на душе
Самые главные отпечатки- возможно, еще в тетрадке и на карандаше.
 
Выясняется, что почти все занимаются стихами.
В год литературы
Плотность творцов поэтической культуры
Такова, что только что не соприкасаемся локтями.
Невозмутимые самураи и подранки
Толково кропают лирические портянки
По ночам.
А если вы не поэт- покажитесь врачам :-)
 
Кричали барышни:"Ура!"
И в воздух лифчики бросали.
И был банкет в огромном зале,
И пировали до утра.
И никакого греха в том нет...
Но надо понимать, выходя из зала:
Что старик, просящий тут же или у вокзала-
Это ты, через 30 лет.
Нету тут не правды, ни оригинальности.
Повторялось во внуках, повторится в дедах.
Это обычный круг земной неблагодарности,
И в него вступают со старческой палочкой в руках.
Когда оставляют силы
И оставляют одного.
Для чего же все это было?!
Или не было, не было, не было ничего?
 
Бубух в ночи.
Был град, "Град" или с неба падали кирпичи.
Что же нам тут- не есть и не спать,
И по утрам осколки в совок собирать
Из-за каждого дурака, у которого есть миномет?
Пусть он знает, он должен знать,
И пусть его проймет
И будет стыдно ему,
Что я согласно ротному расписанию пойду лягу спать.
Я совершаю тренировочный подвиг- я просто живу.
 
(типа отрывок- типа из случайно услышанного)
...Матушки - святы, здрасте, полный подвал евреев
и тень привидением в полный рост.
Идите нафиг, фантасты, засуньте куда-нибудь себе бластер, мы и без машины времени умеем-
какой-нить 39-й, Польша, холокост.
Кого-то выгоняли пинками, помогали руками, прикрывают с крыши,
трясется чердак...
Летают перепуганные мыши, в том числе летучие, пыль в лучах света тучею...
Ваня, ты ещ; слышишь? Ну почему...так?!
...Я какого-то набожного парня цепко уловил за лапсердак:
Нам проходить в любое место можно? Это тоже дом Божий, а не вокзал.
Он решительно сказал:
важнее человеческой жизни ничего быть не может,
Ходите хоть группами и просто так.
...На прощание сказали:
Извините, если в вашей зале что в духовном смысле сломали.
Нам еще по возрасту рано читать "Зогар"...
Он отвечал второпях, подавая детей в автобус:
Спасший жизнь- спасает глобус..
Или нет- целый мир?
Ваш, грит, командир...
Но водитель торопил и дверь уже закрывал.
..Затихли сверчки и начали опять.
Дошли, доложились.Кто-то ушел в увал,
Кто-то пошел спать.
 
На нашем драккаре убраны паруса и флаги,
Набитый трюм разгружен и почти пропит.
Товарищи викинги настаивали на героической саге!
А он молчит.
А какой был скальд! Как он загорался!
А теперь в тишине допивает стол.
Мы вообще-то "спасибо" сказать собирались...
А он ушел.
 
Две сороки танцевали,
Видимы окрест,
В знатной танцевальной зале-
Глубине небес.
Были в высоте эфира
Так увлечены,
Будто до скончанья мира
Не видать войны...
 
Надо четко запомнить- вторая развилка.
Там дупло- дятлы кормят дятлят.
Целый день укры брали уступом на вилку,
Или просто, без вилок, лупили по нас наугад.
Я сама уже скоро полезу на голое дерево
На второй, над скворечником, вечно голодный "этаж".
...Но судьба и часы в основном направлении- сверены,
И над картою кто-то неловко сломал карандаш...
...Надо так подгадать, чтоб поймать нужный ракурс,
Но и их не спугнуть бы- а ну как они улетят?
...Надо им подогнать, чтоб и шанса у нас не осталось.
Но закончен подсчет, и последний добавлен заряд.
...Каждый сделал свой выбор. И вышел на курс к облюбованной цели.
И ответить по полной любой из нас тоже готов.
И возможно, мы встретимся- даже на этой неделе...
И не будет меня, моей камеры, дятлов, птенцов...
 
Веха и доворот, все наоборот: буссоли отсчет
И, если взять миномет, то угол возвышения...
Мы не люди, а мишени.
От разрушения бетонной пыли полон рот.
Наблюдая небо через то, что осталось от потолка,
Понимаем, что мы не в небе еще пока.
В логове террористов на полу
Игрушки возле рассыпанной муки,
Металлические черепки...
Рука в каком - то мелу,
Уже свободная от утешения.