военный министр пьёт свой утренний чай

В английском городке группа подростков на днях убила одного поляка, а другого ранила.

Полиция установила, что со стороны жертв не было провокаций и что преступление совершено на почве национальной ненависти.

В городке много поляков.

Люди волнуются.

Что делает власть, что пишут газеты?

В город прибыл наряд полиции из Польши и уже несёт патрульную службу. С оружием.

Газеты пишут, что в случае новых инцидентов польских полицейских станет больше.

В прошлом году в Израиле полицейские помяли бока чернокожему парню.

На следующий день его принял Премьер-Министр, пожал ему руку и поблагодарил за… выдержку.

Улыбающееся лицо парня с большими губами опубликовали все газеты на первых страницах, что впрочем, не спасло десяток магазинчиков в Тель-Авиве, которые разгромили возмущённые африканцы.

В США чиновник банковского надзора сняла деньги со счёта за три дня до начала проблем в банке.

В газетах истерика.

«Не пора ли прокуратуре заняться нашими банковскими топами, – вопрошает Нью-Йорк Таймс, – или это лишь вопрос бухгалтерского учёта».

Неизвестно чем закончится случай в банке, но, читая «ихнюю» прессу, понимаешь, что проблемы у них те же, народ такой же – разве что побогаче нашего – но другая власть и газеты.

Самая сильная история о влиянии прессы попалась мне в автобиографической повести Владимира Жаботинского «Слово о полку».

Жаботинский корреспондентом одесских и петроградских газет прибыл в 1914 году в Каир, откуда начиналась военная компания на Ближнем Востоке против Османской Империи в Первую Мировую.

Пытаясь помочь союзникам, пришёл в штаб просить работу с пользой для армии.

Как знавшему языки ему предложили перлюстрацию солдатской почты.

В экспедиционном корпусе в Каире были дети разных народов и все писали письма домой.

Жаботинский, вычитывая почту, заметил, что слова «социализм», «капитализм», «коммунизм» и Родина встречаются только у солдат из Восточной Европы – Польши, Литвы и России, а британцы и французы пишут о погоде, детях, здоровье и деньгах.

«Срочно напиши, как там наш Джонни пошёл в первый класс, как вы питаетесь?, какие стоят погоды?», – стандартное письмо англичанина.

«Париж хуже Варшавы, я сражаюсь за свободу Польши», – пишут поляки.

«Рабочие должны взять власть», – пишут жёнам в Литву и в Россию солдаты из Египта.

Жаботинский загорелся идеей создать в Палестине еврейский полк, чтобы воевать с Турцией.

Естественно с прицелом на будущий Израиль.

Заручился поддержкой в Иерусалиме и поехал с одноруким Трумпельдором в Лондон.

В Брюсселе товарищ-бельгиец дал Жаботинскому визитку редактора газеты «Таймс», но строго предупредил, что это последнее средство, тяжёлая артиллерия против Правительства Её Величества.

Несколько месяцев Жаботинский ходил по кабинетам на Даунинг Стрит. Лорды, министры, лорды, министры, лорды, министры, помощники, секретари.

Половина повести описание дворцовых похождений автора.

Все говорят: «Да! Конечно! Замечательная идея! Великолепно!»

Никто ничего не делает.

Британия в те годы владела четвертью мировой суши и половиной населения Земли – не до Палестины.

Жаботинский выступает на собраниях, собирает средства, произносит речи, посещает синагоги и англиканского архиепископа и каждый день пишет статьи.

В русские, итальянские, американские, французские газеты и журналы.

О сионизме, об империализме, о государстве, о рабоче-крестьянской власти – бесконечно.

Пишет так много, причём самостоятельно на всех языках, что через сто лет неизвестные до сих пор тексты Жаботинского публикуются каждый месяц и конца не видно.

Я уже года три не читаю, а только просматриваю статьи Жаботинского тех лет – невозможно!

Наконец, обессилев от того, что его дело стоит на месте, Жаботинский идёт к редактору «Таймс».

«Узнаю наших мерзавцев, – говорит редактор «Таймс», – вы идите отдыхать. Завтра…».

Наутро в «Таймс» выходит передовица.

«Военный Министр Её Величества, вероятно, сейчас пьёт свой утренний чай. Приятного аппетита, господин Военный Министр! А известно ли вашей светлости, что сейчас думают о Великобритании раздавленные османским сапогом потомки царя Соломона и прекрасной Саломеи? Мы стали их единственной надеждой, которая тает на глазах…»

В общем, через неделю пошли эшелоны.

Но удивительное дело – Жаботинский ощутил ледяной холод со стороны лондонского истеблишмента.

«Мы всё понимаем, но обращаться в «Таймс» это слишком. Должны же быть какие-то рамки приличия. Вы только представьте – Военный Министр Её Величества пьёт свой утренний чай, берёт утренний «Таймс» и читает на первой полосе: «Военный Министр Её Величества, вероятно, сейчас пьёт свой утренний чай. Приятного аппетита, господин Военный Министр! А известно ли вашей светлости…». Всему же есть предел, право слово. Господин Жаботинский, всему есть предел, поймите», – говорили их холодные глаза, торопливые рукопожатия и короткие кивки в приёмных.



«Таймс» до сих пор считается самой влиятельной газетой в мире. Её сайт ежедневно посещает 700 тыс. человек.

О создании «Таймс» известна такая легенда.

Несколько скучающих лондонских денди, измученные прессой, решили учредить газету нового типа «чтобы знать правду и не беспокоиться по пустякам».