Деревенский чай

Светлой памяти моего любимого крёстного, Андрея Матвеевича Запрягаева, инвалида той “незнаменитой” Финской войны, прожившего тихую и героическую жизнь лесника в Тверской глуши.

И вновь я вспомнил деревенский дом,
Веранду и скрипучее крылечко,
Пылают угли в чреве русской печки,
И трое нас за вытертым столом.

Я так любил вечЕрять под закат,
Смотреть на луг, где солнца шар садится,
Чаи гонять, и коз, залезших в сад.
А после чая втрое слаще спится.

Что знал я, питерский, про их крестьянский быт,
Тот, кто не жил в деревне, тот не вникнул.
Я просто лето дО смерти любил
И три прекрасных месяца каникул.

Я помню тот огромный самовар,
Из белой меди. Шишки на растопку,
И крёстный мой, уже почти не стар:
За ужином он выпил ровно стопку -

Помолодел. И был бы рад гостям.
Его лицо уродливо-прекрасно.
Он говорит: Собрали по частям,
Зимой, в сороковом. Карельский, ясно.

И потечёт неспешный разговор,
Про сенокос, войну (слезинка стерта),
Что отелилась Звёздочка вечОр,
А чай грузинский, жаль, второго сорта.

Крутой струёй ударит кипяток
В большую чашку с трещиной по стенке,
И тётка скажет мне: Ещё пятОк
Стаканов и пойдем бай-бай в постельку.

Мы пьём и только утираем пот,
Сердечной мышце в полную нагрузку,
И сахарок кусковый, самый тот,
С которым пьют, зажав в руке, вприкуску.

По-деревенски жизнь течет, без грёз.
И крёстный мой давно простился с нами.
Но я зову, ты слышишь, я привёз.
Тот, твой любимый, что с тремя слонами...