Одержимый

На каждой картине Рембрандта,
В камео почаще Хичкока,
Меж спин молчаливых атлантов
И в дельте масонского ока

Мы видим его очертанья,
Мы слышим его песнопенья –
Последний шайтан мирозданья,
Последний свидетель забвенья.

Глядит он в прозрачную дымку
С орбиты рефлектора «Хаббл»,
И мир наш с нечеткого снимка
Смывает дождливый сентябрь.

Полотна библейских сюжетов
Проносятся мимо, как листья,
Он в качестве автопортрета
На каждом распишется кистью.

Мы видим его в колеснице,
Несущимся через Сахару,
Иль пишущим яркой десницей
Слова на пиру Валтасара,

На улицах старого Кёльна
В строю штурмового отряда,
Где беглый огонь с колокольни
Доводит до гетто порядок,

В тени за спиной президента
Во время проблем на Карибах,
В Пекине на марше студентов,
При сдаче Кабула талибам,

На древней земле резерваций,
Где в прериях слышится зов, 
Он смог бы и там затеряться
При Битве у Черных Холмов.

В эпоху великих открытий
И в мрачное средневековье
Ты встретишь его по наитью,
Как пастора у изголовья.

Проходит он молча меж нами,
За ночь опоясавший Землю,
Своими глухими шагами
Пугающий тех, кто не дремлет.

Однажды ты встанешь с постели
Под утро, когда за окном
Суровые пихты и ели
Качают судьбы метроном,

И зеркало, твой соглядатай,
Тебя полоснет, как стилет.
Увы, беспощадна расплата:
Сомкнуться в разбитом стекле.

Но что так тревожит до крика
В зеркальности перерожденья:
Не жди в нем зловещего лика,
Весь ад суть твое отраженье.