Глава 31. Сидельников и Ко

В доме пахло жжёной пластмассой. Сидельников с двумя своими отпрысками и моим Женькой что-то увлечённо паяли в мастерской. Они были  так поглощены каким-то  важным делом, что не заметили, как я вошла в дом. Огромный рыже-белый пёс Шарун, как всегда,  при моём появлении не лаял, а лишь едва слышно повизгивал от переполняющей его радости.

Оказалось,  мужики собирали радиолу, пятидесятилетней давности. Антиквариат требовал бережного отношения и точных рук. Но в итоге дом огласило "Вдоль по Питерской" в исполении Шаляпина.  Пластинка тоже была очень старой, но Женька мастерски подчистил все шумы, присоединив радиолу к мидипульту на компьютере и мы наслаждались русскими песнями в исполнении знаменитого баса. Пластинка была небольшая, всего по три песни на каждой стороне.

Борис Сидельников, мой одноклассник и близкий друг, не отрываясь от паяльника и не поворачивая головы рявкнул, пытаясь перекричать Шаляпина:

- Привет, Ромашкин! Чмокай меня в щёчку, а то у меня руки заняты. Как твое ничего? Какие новости?

- Борька, а я оказывается проститутка, расчетливая сучка и стерва, представляешь? Только что узнала от... - проорала я ему в ухо, не заметив,  что у наших пацанов наушников нет. В итоге повернулись ко мне три головы, а голова в наушниках ничего не услышала. Наконец Боря снял наушники:

- Ты что-то сказала?

- Угу, - пробормотала я и хотела уже ретироваться на кухню, но тут Женька, скрестив руки на могучей груди, сказал:

- Стоять! Мам, я что-то не понял... Это твое самоедство или тебе кто-то это сказал? Если второй вариант имеет место быть, долго этому челу землю не топтать, кто бы он ни был.  Живьём закопаю по самую макушку...

- Да, сынок, конечно самоедство, успокойся, я погорячилась. Ребят, всё в порядке, - смутилась я.

Борька взял меня за локоть и потащил в кухню:

- Рассказывай, - буркнул он, наливая мне стопку водки. - Что стряслось? Ты сама не своя.

Я залпом выпила и впервые за много лет разревелась. Борька налил вторую.  Рыдала я долго, со смаком, подвываниями, всхлипами... Только после третьей я чуть-чуть успокоилась и почему-то начала вспоминать как я обижала маму, сколько ей приходится от меня терпеть, потом начала себя жалеть...  Потом начала вспоминать тот вечер, проклиная себя, что согласилась на него пойти, потом проехалась тяжелой бронетехникой по Сазонову, Сергею и иже с ним... Борька слушал с улыбкой, подливая водку и подкладывая мне картошку  с мясом.

- Кушай, кушай, Ромашкин, -  приговаривал он. -  С пацанами много наготовили. Тебя ждали. - Потом вздохнул. - У нас обоих сейчас  борьба с собой от  осознания потери. У меня ведь тоже хрень какая-то получилась...  Загуляла девочка.

- Кто? Ленка? - У меня разом высохли слёзы. - Как понять "загуляла"?

- Я же хакер со стажем. Любой ящик взломать для меня -  минутное дело , - стал рассказывать он. - А  у ней мноооого чего интересного обнаружил в ящике.. Было у Борьки только подозренье, а опосля взлома получил он подтвержденье.

- Не спрашиваю, что именно ты обнаружил, но знаю, как ты умеешь обрывать прошлое. У меня так не получалось никогда. Всегда жалею что-то или кого-то, сомневаюсь зачем-то...

- Знаешь, я просто развёлся и всё. Я ей даже ничего не говорил. Судья без нее приняла решение, как только я предъявил доказательства.

- А Ленка-то  что? - я не могла поверить в то, что они больше не вместе. И это после 20 лет совместной жизни.- Может помиритесь ещё?

- Зачем?  Предательство не прощается и не забывается. А это было настоящее предательство.

- Но как она восприняла известие о разводе?

 - Она разводиться не хотела. Её всё устраивало. Глупо себя вела. Просила прощения не у меня, а у моих родителей, - усмехнулся он. - Так что, Ромашкин, ты не одна в горе и грехах. А меня Федя Большой беспокоит сейчас. Плох он. Пойдём, поднимемся к нему. Он тоже тебя ждет. Не спит небось ещё. Заодно и покормлю его. Водку возьми. Он с нами тоже выпьет стопарик.

Борька мне подмигнул, положил в тарелку картошки, хлеба и огурцов и мы пошли наверх к Большому Феде  - Борькиному отцу. Так уж повелось, что Борька всегда своих родителей называл по именам. С детства.

- Знаешь, Ромашкин, - рассуждал он по дороге, -мы плачем о страданиях которые были в прошлом, но мало кто задумывается, что наше горе может быть не таким уж тяжелым,  если только мы вспомним о том, что у нас есть и осталось, а не будем  зацикливаться на том, чего мы лишились.  Мы есть друг у друга и это здорово, правда?

Продолжение следует.