Прельстительнее всех шедевров лувра

   

                Л.И.

 Шампанское. И свечи. И цветы.
 И чтобы ночь совсем была гламурна,
 на смятой простыне нагая ты –
 прельстительнее всех шедевров Лувра…

 Когда рассвет больной начнет сереть
 и растворится наша в нём бравада,
 под душем ты попробуешь запеть,
 а этого-то делать и не надо.

 Не Пугачёва, чай, и не Ротару
 не Сенчина, – понятно и ежу! –
 когда уйдёшь, я сдам пустую тару
 и пиво в холодильник водружу.

 С победою себя поздравлю тупо,
 припомню бар с названьем «Орион»,
 и спохвачусь, что поступил я глупо
 и даже не спросил твой телефон…

 А ночь была воистину гламурна:
 свисал бюстгальтер с краешка стола,
 уж не скажу, что всех шедевров Лувра,
 но многих ты прельстительней была

 ВОСКРЕСЕНЬЕ. ИЮНЬ.

                О.И.

 Воскресенье. Июнь. Два денька до зарплаты.
 Чем не повод, чтоб лихо, с бравадой, острить?
 И, смеясь, сигарету мою изо рта ты
 забираешь легко, чтоб самой покурить.

 Гладь морская от солнечных бликов парчова,
 стайки мелкой рыбёшки выходят на мель,
 целый день «Арлекино» поёт Пугачёва
 и вращается в парке весь день карусель.

 Жизнь – немерена, дали – чисты, да и сердцу
 всё по нраву, считай – позитивы одни;
 ещё будет достаточно соли и перцу,
 а пока у судьбы только сладкие дни.

 Мы ведь знаем, что жизнь может стать к нам спиною,
 но пока не исчез этот флёр без следа,
 пусть кружит карусель, пусть, пока ты со мною,
 гладь морская парчовою будет всегда…

 МЕЛЬ

                О.И.

 Над Ай-Петри луны хризантему
 ветер треплет у бронзовых скал.
 Раньше я никогда эту тему
 даже близко в стихи не пускал.
 А вчера, повстречав тебя с мужем,
 понял с горечью вдруг, – во, дела! –
 я, конечно же, был тебе нужен,
 только ты мне нужнее была.
 Чувства зря содержал я в опале,
 взять казалось важнее, чем дать…
 Быстро с тополя листья опали,
 долго новой листвы ожидать…
 Туча звёзды за пазуху прячет,
 по-за мысом таится, как зверь:
 всё по жизни могло быть иначе,
 да чего сокрушаться теперь.
 И, бродя возле моря с похмелья,
 головою кручу, – ё-моё!..
 Словно судно, – наткнулся на мель я
 там, где не было прежде её…

 Я УЖЕ НИКОГДА НЕ УМРУ

 Глажу груди, целую соски,
 в окна падает солнечный свет,
 я уже не умру от тоски,
 потому что тоски уже нет.

 Эту ночь не забыть никогда,
 я готов повторять вновь и вновь:
 если море – большая вода,
 то два сердца – большая любовь.

 Ах, зачем осыпается цвет
 тех акаций? и в мареве лес?
 Думал я, что погиб как поэт,
 а теперь оказалось – воскрес!

 Ах, как птицы поют поутру,
 как бормочет о чём-то прибой.
 Я уже никогда не умру,
 ну, хотя бы до ночи другой…