Клад

Свалки горят и топорщится дым.
Розги кустов обнажённые машут.
Небо наполнилось, стало седым.
В ёлках зарезали девушку Машу.

Красное платье её под бронёй
Давеча купленной кожаной куртки.
Лес МЧСом набит и роднёй:
Ищут кругами девятые сутки.

Около Маши примята листва;
Травы пришиблись, деревья шумели.
Гром вертолета не раз и не два
Лбом поглощали могучие ели.

Маша лежала, октябрь для неё
Поздние листья  чеканил с подлеска;
Тёмные, крупные как вороньё.
Рот зачеркнула паучья леска.

Жизнь через губы уже не текла,
Мертвые воды под трупом играли.
Тело — пожиток. Она умерла
Так же, как все до неё умирали.

Может, душа её глазом коры,
Смехом деревьев дивится над телом?
Может, метнулась в иные миры,
Труп оставляя в ветру оголтелом?

Может, души этой попросту нет?
Вот леденящая ум перспектива.
Затемно уж припозднившийся мент
Пяткой наткнулся на мёртвое диво.

Он утаил страшный клад этих мест.
Рыл, присыпая ветвями, хвощами,
Чтобы глаза его веточный крест
В ветреный день иногда навещали.