Ars poetica

Как я вас любил, мои сирены,
с вашим лёгким славным волшебством!
Мне, юнцу, казались вы смиренны
и бессрочна жизнь, пока живём.

Ваши любострастные сопрано
слух ласкали мне, хоть и не впрок.
(Или это мне поведал спьяна
племени забытого пророк?)

До сих пор я никому не выдал,
как хмелел от ваших голосов.
О, я вовсе не возненавидел
ваш, мои сирены, сладкий зов…

Мореход и щелкопёр-писака
вас порочили наперебой,
будто вы – из церкви зла и мрака,
ну а сами – бабник, лорд, плейбой.

(За наветчиком следите в оба,
честный малый клеветать не рад;
ясно, это те, в ком дышит злоба
и клокочет виртуальный ад.)

Вот и я, бывало, сквозь метели
продирался, гвалт и свист погонь;
словно травы, строки шелестели
на сердце и теплился огонь.

Нынче – музу хоронить. Мороки!
Ваша скорбь – сплошная фальшь и ложь.
Стиль и вы? Вы и святые строки? –
исподлобья взгляд и в рёбра нож…

Нет, из недр добывший долгожданно
золото себе не изменял,
и с костром на площади Джордано
Бруно схож и даже кардинал.

Жизнь полна потерь и обретений,
и, привязан к мачте, вновь и вновь
слышу голоса, но вы как тени,
вы как детская моя любовь.

Как я вас люблю, мои сирены,
на море, на суше и везде;
пусть и вправду наши чувства бренны,
чудо длится от беды к беде.

Перевёл Георгий Кубатьян