Гоню и буду гнать

Кузьмич дефолты эти не любил,
Забот своих исправно нёс поклажу,
По жизни сам особо он не пил,
Но самогон готовил на продажу.

По этой части участковым был гоним,
Тот часто заходил, неся для деда беды,
Майор Похмелкин был в питье неутомим,
И воспитательные часто вёл беседы.

«Кузьмич,»-вещал он,-«прекращай-ка гнать!»
(Случись такое - это б, было чудо),
«Да не могу , майор, я это обещать,
Я гнал, гоню и гнать, конечно, буду!».

Похмелкин, ловко накатив стакан,
Занюхал хлебом, тут же, по привычке,
«А за продажу сядешь, старый ты баран,
Тебя ж, отправят к чёрту на кулички!»

«Пора б тебе пластинку поменять,
А то, - тюрьма, тюрьма – опять заладил,
Тюрьма» – сказал Кузьмич – «сын будет гнать»,
«Сын будет гнать? Так и его посадим!»

«Внук будет гнать, не покладая рук,
Майор, с тобой базар – сплошная скука,
Ведь сказано – продолжит дело внук!»
«Тогда придётся посадить и внука!

Мы всех посадим, во главе с тобой,
И протрезветь поможем нашему народу,
Исчезнет, наконец, гадюшник твой»,
«Не, к той поре, я уже выйду на свободу!»

P.S.
Ушёл Похмелкин, краснобай с экрана,
Учил, как нам в дефолте надо жить,
Мысль в голову стучала неустанно,
Что сахару бы надо прикупить.