Не воюй - Thou shall not war

Война, война всегда всё та же -
Из тьмы времён пришла к нам неизменной.
Война. Война подобна краже:
Бесстыдной, подлой, мерзкой, вредной,
Как будто свершена исподтишка,
В тени, средь ночи, острым в спину -
И обобрать, оставив без лишка,
Одежды мёртвого – те даже не остынут,
На новом теле тут же оказавшись.
А новый обладатель дальше мчится
Ни на секунду доле не оставшись,
Ведь «время = деньги», так же говорится?
Исчез убийца-вор, и был таков,
А что оставил он, уйдя в тени покров?
Лишь тело мёртвое, пустой людской остов,
Кричащий тишиной рот, уж не рекущий слов.
Нагой, лежащий в собственных руинах,
Руинах деревень и городов,
И сетью тонкой, будто паутина,
Течёт из раны миллионов кровь.
Разбитый, сокрушённый, на земле
Лежит, навечно побеждённый,
Лежит на самом жизни дне,
Рукой чужою в спину поражённый.

Уж лучше я оставлю этот образ,
Не дожидаясь следующей напасти
Когда всё там же, на землё, ножом
Преступник разделит его на части

Война.
Покуда есть она,
Как можем мы считаться высшим видом?
Венцом творения?
Всесильным индивидом?
Когда от самого рождения
До наших дней
Мы упиваемся жестокостью своей.
Ведь мы, серьёзно, не считаем мир
Естественным нам данным состоянием,
Придя, средь прочих, на хозяйский пир,
Мы устроителя богатство одарим вниманием,
Начнём завидовать, порочные желания
Охватят нас, манер и воспитания
Исчезнут путы вмиг
И вот, готовы, напрямик,
Пойти, всё силою забрать
Чтоб так же пышно пировать.
И так всегда, менялся только повод,
Но можно ли мотивом оправдать?
Пусть будет это нищета и голод –
Готовы ль мы за это убивать?
Иль за речами клерков в бой пойти,
Толкующих, как будто, волю Бога,
Чертящих ясно подданным пути
Которые все суть – в Тартар дорога?

Идти ли биться за земь и дары
Под знаменем монарха-эгоиста
Который, с лёгкостью любителя игры,
Шлёт воинов на грабежи, убийства?
Легко ли нам решиться кровью многих,
Вписать идею в головы толпы,
Ценою унтерменшей и убогих
Вернуть нам то, чего достойны мы?

Мы все здесь родственны, едины, что за чёрт
Забавится умами братьев наших,
По наши души их всё время шлёт,
И нас, моралью мигом павших,
Подобно им за ниточки ведёт?
Отведать лучше битого стекла,
Черпнуть его большою, длинной ложкой,
И кровью собственной напившися сполна
Не пожелать с чужих столов ни крошки.

Что может быть священного в войне?
И как великой её можно нарекать?
Как можно, пусть в бреду или во сне,
Её возжаждать, возжелать?
Как можно боли, страха торжеству
Придать, как празднику, теплейшие тона?
Как можно мысль допустить одну
Что это – гордость, это не вина?
«Мы защищались» - так нам говорят,
Показывают числами потери,
Погибшим монументы городят...
Но что же стоит слово пустомели?
В эпоху равенства и, вроде, мира век,
Мы всё сильней, всё больше строим пушки,
Чтоб точно нам противный человек
Упал наземь изрешечённой тушкой.
Мы каждый год показываем их,
Потряхиваем «Тополем» как детородной мышцей,
И заявляем прямо: «Будь ты лих –
Вернёшься в дом покоцанной девицей!».

Мы без сомнений всяких чертим грань
Деля мир на своих, и тех, кто лишний,
И, слово за слово, в конце любая брань
Приводит к диалога форме низшей.



И что же после этого сказать?
С таким настроем войны будут вечно:
Раз все мы так готовы воевать –
Мы будем делать это бесконечно.
Эй, «праздник со слезами на глазах»,
Где слёзы? Торжество лишь видно!
Роятся черви гордости в умах...

Что, мягко говоря, обидно,
А говоря открыто – сущий ад:
Смотря на ветеранов – многий рад
Вот так, подобно им, свершить свой подвиг,
Пнуть Гитлера, Саддама ли под зад...
Им более к лицу монаха постриг
И изоляция от девственных умов,
Ведь их он так же совратить готов.

Мы ветеранами гордимся не затем,
Чтоб с лёгкостью достать из ножен шпагу,
И дом чужой лишать из пушек стен,
Себе надев короною отвагу,
Но что чтобы знать и помнить воен боль,
Чтоб видеть горесть их лишений,
Травить, как паразитов, моль,
В себе зачатки боевых воззрений.
Они приняли на себя удар,
Как мученики – согласились биться,
Чтобы заставить боя жар
В конце концов остановиться.
Они пошли вперёд затем,
Чтоб не пошли вослед другие,
Стояли долго сторожем без смен
Собой закрыв края свои родные.
Их выбор был там очень невелик,
И дело – даже не в приказах,
Войны ужасный, гадкий лик,
Они, узрев, признали сразу.
Не ты убьёшь – так он убьёт,
В твой край придёт,
Твой дом сожжёт,
Ведь знает тот,
Что ты, вот так же, его в любой момент убьёшь.

Что это, как не жизней кража?
В умах обоих – зреет ложь.
Но кто же то раздора семя
Им бросил в головы, зачем?
Кто всей их краткой жизни время
Их мыслей лодке делал крен.
Что может в это положенье
Людей поставить, чтобы те
Могли, отринув все сомненья,
Убить подобного себе?
Как может стать самозащитой
Атака на таких, как мы?
Просеяв камни через сито,
Скажу, вот это – суть войны.
Нас ставят зверское условье:
Иль ты его, иль он тебя,
Держи ружьё наизготовье,
Ведь за спиной – твой дом, семья.
И нету выбора – придётся
Идти с мечом, с ружьём, с ракетой,
Туда, где кровь рекою льётся,
Туда, где тлеют сигаретой
Тела своих, врагов, всех вместе
Убитых демонов войны
В одном, забытом Богом месте,
Руками тех, таких как мы.

Вели нас в бой всё те же руки,
Что нам устроят тот парад,
А мы – зеваем всё от скуки,
Средь нас есть те, кто войнам рад.
Политиканы, президенты –
Ведь праздник их, никак не наш,
Им впору выдавать патенты
На способы введенья в раж
Простого люда в нужный час,
Когда конфликт им принесёт
За счёт таких, как мы, и нас
Валюты на швейцарский счёт.
Но сколько б ни было дохода
И выгод на крови людской,
Нам нужно помнить, что войной,
Нельзя добиться тьмы исхода.
Нам нужно помнить также то,
Что жизнь – ценнее всех на свете
И яхт, и премиум-авто,
И всей валюты на планете.
И нужно помнить каждый миг,
Что все мы люди, все мы братья,
Что нет врагов средь нас, средь них,
Есть только те, кто в лжи объятьях.

Идём же прочь, от войн и бед,
Идём же вместе в новый век,
Туда, где Новый Человек,
Встречает свой расцвет.