Балаклава

 

                Л.М.

 Генуэзская крепость над бухтой стоит Балаклавы,
 тонет в море луна, солнце всходит, в плену у стихов я,
 ветер вечность листает, то тронет античные главы,
 то мусолит страницы тяжёлые средневековья.

 Я люблю этот город за гриновость и за купринность,
 паустовскость его в каждом дворике, улочке, сквере,
 он как будто сошёл ненароком с гравюры старинной
 и остался навеки таким, мне хотелось бы верить.

 Необычностью бухты январский любуется месяц
 даже в лютую зиму здесь пахнет поляною талой;
 романтизмом тревожным поэмы пропитаны Леси
 Украинки, она его с воздухом этим впитала.

 Ничего не вернуть в этой жизни, летящей, как птица,
 всё бесследно уходит, бессмертно одно только семя;
 но и нами оставлена в книге столетий страница,
 да оценку ей ставить ещё, понимаю, не время.

 Крымских войн героизм и трагизм никакие туманы
 не затмят никогда, в них и горя хватает, и славы.
 Если женщина вдруг стала штурманом и капитаном,
 значит, женщина эта, поверьте мне, из Балаклавы…

 Генуэзскую крепость уже реставраторы холят,
 чайка резко кричит и несётся над морем, и тает,
 а на старой смоковнице всё-таки «Слава + Оля»
 прочитать ещё можно, да только никто не читает.

 Яхты в гавань заходят, как раньше входили триремы,
 с детских лет мы отвагу растим на геройском примере,
 в этом городе славном поэзию чувствуем все мы,
 потому что здесь воздух такой же, как был при Гомере…