Метели на Трубчевск обрушились всем миром...

Метели на Трубчевск обрушились всем миром.
Сквозь бахрому снегов, согнувшись в знак вопроса,
как на приманку я, на огонёк киоска
бреду, поскольку нет других ориентиров,
поскольку снег такой уже бывал когда-то -
когда? - Давно... Не здесь... Во времечко иное...
Вдруг фары ореол встал световой стеною,
напомнив над Карной старинный мост горбатый.

Я через мост бежал иной пурге навстречу,
скользил и буксовал в обнимку с контрабасом,
досадуя на то, что галстук больше часа
пытался повязать и опоздал на вечер,
и клял себя, пока в холодном вестибюле
друзья не помогли:"Давай свою бандуру!.."
И по ступеням я, как по клавиатуре
рванул "Полёт шмеля" со скоростию пули...

Эстрадника не тронь - закон!.. Не влипнуть чтобы -
дежурным всё равно, что я в пальто и в шапке.
Но слёту угодил директору в охапку.
А у него к таким претензии особы:
"Сначала постригись, потом уж лезь на сцену!" -
и за грудки трясёт с завидною сноровкой,
и лысиной блестит под лампой-сороковкой...
и тем у девочек мне набивает цену.

Вот отчего тогда к нам были нетерпимы
отцы-учителя, беря на замечанье,
за то, что мы в себе удачно совмещали
возвышенность Пьеро и дерзость Арлекина.

Я вырвался. И вот в пучине маскарада
чуть не по головам вдруг понесло. За мною
в футляре контрабас плыл чёрною ладьёю
под свист и гогот на
                желанный мыс эстрады...
Измятый, чуть живой, я занял своё место.
Тут начался отсчёт. Но вот перед началом
в свистящий микрофон победно прокричал я:
"Сыграю! А потом хоть за ноги повесьте!"

... Я умер. Нет того, каким я был вначале, -
четырежды с тех пор сменив набор молекул.
Душа ж - без перемен, чтоб помнить человеку:
нет счастия, увы, без примеси печали.