Котоделика

Немного моего юношеского безобразия



КОТОДЕЛИКА
(цикл)

* * *

Ваше Изящество, лапку позвольте,
Оманикюренную зимой.
Выстрел зрачка чуть приоткройте
И не заигрывайте с колбасой.

Печь остывает, мигрень у хозяйки,
Некому в блюдце подлить молока.
Время – лизаться, вымуривать байки,
Гадить украдкой подле шкафа.

– Тьфу, ты! Вчера на обсиженной крыше
Грязный нахал говорил о любви…
Я не даю! Но прижался поближе –
Мокрый загривок, блоха-визави.

Чудный морозец! Припудрю-ка носик,
Прыгну на стол, погляжу на луну…
Вечность как мышка, мой ласковый котик, –
Съешь – диарея вгоняет в тоску.

Ну! Почешите нежно за ушком…
Шейку, животик (талии нет).
Всё. Утомили светскою чушью,
Взгляните под хвост – там этикет.

Зеркало! К чорту! Не я! Уберите!
Не то разорву в хлам пеньюар!
Сквозь пепел никем не отпетых событий –
Жизнь, ты самый бессмысленный «Мяу!»

«Лапочку, лапку!»
Нате вот лапу!
В полночь рожу на подушке котят!
Под вашим носом стану вдруг мамой!
Осмыслю, что значит в шахматах мат!
Картошка остыла. Мя-у-са мне, люди!
Кошка – поистине – гордо звучит!

Кошки Ольги Константиновны

– Вы слышали! Ужасные новости,
Персияночка моя синеокая!
Окорочка обмельчали, цены выросли,
А небо – не такое высокое!

– Пустое! Мороз некстати
Прожёг розочки пальцев,
Сегодня меня не гладили,
На диете – кидают сальце…

– Ожидают революции! Голод!
Трупы котят на помойках!
Духовный кризис напором,
Любовь на больничных койках!

– Гадкий от блох ошейник,
Стыжусь выходить из спальной…
На хвосте! О Боже! Репейник!
Холодильник – великая тайна!

– Герои нашего времени
Висят в петлях иллюзий.
Томочка, какие демоны?
Славься, подвальный Мурзик!

– Муж завёл трех любовниц,
Красятся в «Дикую свёклу»,
Шумиха столовых звонниц,
Сладкие запахи морга…

– Мир стал посторонним,
Небыть – законом жизни!
Историю с лап не уроним!
Глаза влажневеют, как слизни.

– Ах! Хочется необычайного:
Покачаться на занавесках,
Пописать в хрусталь с шампанским,
Умереть по-декадентски!

– Ветер и тот доносит,
Солнце и то не греет.
Монетку, что ли, подбросить,
Да перейти в евреи.

– Василий, не доставайте:
Видела – лучше в евреи!

Колыбельная

Мяу-мяушки-мяу!
Спи, мой плюшелапенький.
Извини, что я курю…
Папа вышел на войну
С мышей бородатенькой.

Дедка в карты проиграл
Косточку куриную,
Ветер хвостик оторвал,
Кухня пахнет псиною.

Век, как ты – новорождён,
Пасть оскалил нежную,
Спи, ты в муках порождён
Мусей самой грешною!

Вырастешь, конечно, дрянь:
Вором, сукой, бабником,
Мяу-мяушки-мяу!
Коечным проказником!

Над землёю вороньё –
Птица перелётная.
Бог послал на крыс чутьё
И петлю со льготами.

Очи ясные свои
С зеленью бриллиантовой
Тихо закрывай и спи…
Мяу-мяу-мяушки!

Наставления кота Иван-чая мышам

Кошка есть то, что должно есть
Забытый историей автор

– Мышь – недоеденка, Мышь – недогрызка,
Как вам поётся в конторе бессмертия,
В ореоле святости, почитаний ближних?
«Кис-кис» конфетка,
Власть не сменилась!

Пищащего ангела в кирпичную кладку
В зазубренной пасти света несёте.
О, расхитительница столовой крупчатки,
Пофилософствуйте: для чего живёте!

Экзистенция – одна затяжка,
Дым колечками – кто-то умер.
Бряк! Под ноги души бляшка,
А поэт в истерике выкровит «Думу»!

Слышали: «Бывает огорченье –
Нету хлеба – есть печенье!»

У королевы все слуги – любовники.
(Венчание на Царство – суть ****ство.)
Гениальность – слишком потусторонне –
Следовательно – не существует.

Мышь! Вы безумно красивы!
Возбуждаете слюнотечение.
Мечтаете в вечность с обрыва,
Проще – на зуб и забвенье.

Иерархия чищенной обуви
Разобьётся о первый камень.
Боги – те же двуногие:
Обожают ритуалы как дамы!
Мышеловка – весьма неестественно:
Нарушает законы природы!
Общество – это ответственно
В сверкнувших глазах идиота!!

Быть или сбыть себя миру!
Серая, выбирайте по совести!
Гармония расстроенной лиры
Косноязыко проставляет «То ести».

Свет вашим норам, Мышатые!
Мне – хорошего ужина!

Сказочка для подросшего котёнка

О, кошки! О, безнравие!
Когда б сосуд с песком
Благоухал фиалкою
И звался санузлом.

Слушайте, печи углем топились – не солнцем,
Путь освещался надфарной звездой,
Монеты гремели умуррительно звонко,
Троллейбус напичкивали колбасой.

Змеи водились на столах и в сознании,
Зачатки государственности под хвостом.
Сердце под шерстью, горящее пламенем,
В аптеках – морфиелизергинобром.

Ходили в театры, особо на «Гамлета»,
Пили за упокой Офельей души.
Молочный коттейль с валериановой капелькой,
В антракте кричали: «Свет придуши!».

Аплодировали до сумасшествия
Актрисе Марусеньке, вызывая на кис,
Любила март рыжеликая бестия,
Завяленность роз, ливер сосис.
Дери-жор крышных дел
Серафим шестиперстный
Охмурился и не дождался весны.

Повязал галстук-мышку,
Помолился по-светски,
Плюнул в банку сгущёнки,
Нарядился в штаны.

– Как диваны мявки
В вашем, Муся, салоне. –
Иван-чай через час появился на свет.
(Говорили, что Бог,
Говорили, что слоник
И никто не смякнул,
Что, возможно, сосед.)

Поезд истории предвосхищён тупиками.
Кончилось счастье – люди пришли.
С алыми флагами, карманными образами,
Мусю продали, Серафима сожгли.

Котолитализм. Беззубья расчёсок.
Иван-чай служит бой-котом.

Мышьяк сыплет в стаканы,
Мечтает смешать колоду.

Собирает он гущу народа,
Рычит просветлённые речи:
«Мы – анархичного склада,
Мы зажигаем свечи».

Лапы к ружьям, кисяне:
Пора отомстить по-братски,
Покажем рай с облаками,
Расскажем страшные сказки».

И стала земля пустыней,
На знамени вилка с сосиской,
Верёвки мрачнеют на выях,
«Война», – сказала артистка.

Котофалки шумят на дорогах,
Дальше – откройте учебник.
Иван-чай в мявзолее с Богом
Пишет романтичные бредни.

Зычным почерком очи жалит,
В карты играет на сливки,
Розо-буро-малинные дали,
На горячительные напитки.

Несущественно, что ты существуешь.
Шерсть – ценна, пятачок – навеки.
За окнами снег. Зимуешь.
Человек нам друг, но так не сказали бы греки.

Записки из блюдца

1

Раздается мелкостопчатое хихиканье
Из заваленной окурками мышиной норы.
Господа! Будьте бдительны!
Развяжите шершавые языки.

2

Сначала была голова:
Непомерно глазастая, усатая.
Затем туловище, хвост –
Существо вредное, полосатое.
Встало в неполный рост.
Кто бы это?
Котёнок,
Безрассудный такой,
Родился.
Оскорбительно фыркнул, извинился.
(Надо слыть воспитанным в обществе.)
Вымыл лапы перед едою
И вкусил небесную Маню.

3

– На второе желаю пельмени.
– Пост, голубчик.
– Тогда вдохновенья.

4

Луна неочищенной луковкой…
По ночам он – мурзил соседок.
По утрам – сочинял молитвы.
Вечером – обожал распятья.

Бабочка превращается в куколку –
Вера! Ну ты, непоседа.

5

А у них:
Сначала было Слово,
Потом – цензура.
Далее – продолжительное «пи».

* * *

Мир состоит из коровы
Полнолунновыменной,
Жующей подснежник.
Несерьёзного отношения к жизни,
Коричневого пузырька валерьянки,
Хорошего нецензурного слова,
Текучих политических романов
И милого тления,
На заросшей курослепом, мышиным горошком –
Поляне.

Детство – шаловливое молоко из холодильника,
Пенка, обнимающая чайную ложечку.
Юность – нежные сливки, оперетты на крышах,
Разодранное в боях ухо.

Зрелость – сметана наслаждений,
Философия диванности,
Брезгливое фырканье в сторону юного поколения.

Старость – творожное прозябание,
Подсахаренное редкой лестью,
Мутный убийственный взор,
Ревматичное самозабвение.

И вот! Вы – готовый кусок сыру,
Эдакого маразматичного, колбасного.

Мышь, пробегающая мимо,
Остановится и пискнет: «Фи!».

Тоска аристократки Сонечки

Я в тьме заколодованной
Танго танцую,
В отверстья перчатки попасть не могу.
И кто б ни вошёл – всех замуррую,
Хозяйским прокисшим рагу угощу.

Поклонники вносят чёрную розу,
Ведут в рестораны, поят вином.
А я всякий раз им невинность дарую,
Хватая гитару, пою об одном.

Как скучно, как дурно, тошнит вечерами.
– Беременны?
– Нет. Неразбавленный спирт.
Сердце до кости содрали костями.
Любовь заменил многоразовый флирт.

Читаю Шекспира, рыдаю с гашишем:
«О, бедный Василий!
Шут, не шути.
Хочу опуститься в аморальность излишеств,
Одеть сельдь колготок,
Бельё от «Коти».

Промчаться в санях по бульварам до неба,
Раздеть пару звёзд, чтоб краснели и жгли.
Мне снятся монеты, принцы, кареты:
– Как мерзко, мамаша! Щи поплыли.

– Фу, гадкая, брысь, разлеглась на дороге!
«Веник печали» вымел тоску,
Слова неизящно разбились на слоги,
И Сонечка час не шла к молоку.

Она котилась клишеватыми мыслями,
О мести, о смерти, о крови в супу.
Но… Лихо ласкалась, летала за крысами,
Лгала всем подряд, как на духу.

«Сладко живётся! Что? Выбиты зубы?
Отчего перестали существовать?
Меня крепко-пламенно чмокают в губы.
Гнутся клыки – иду удалять.

Я в тьме заколдованной танго танцую…».