Ушла душа в заоблачную даль
Мне тридцать, и пора остепениться.
Но по ночам в подушку головой
Как в омут. Все одно – не спится.
Куда моей изодранной душе
Из этой ненавистной оболочки
Лететь, когда покою нет уже
Ни где, когда дошел до точки?
Что я наделал? Что я натворил?
Как я отважился на это святотатство?!
Зачем я ларь святой любви открыл?
Я – так спешивший в ад дорогой б****тва!
Что тело?! – тать. Но как мне быть с душой
Той татью обворованной, избитой?
Как мне упиться собственной мечтой,
Словно вино по скатерти разлитой?
Чего мне ждать от жизни, от судьбы?
Я наяву бреду в бреду, в дурмане.
Мне откровеньем божьим стала ты,
На грабли наступившему в тумане.
Куда бежать? Кому поведать боль?
Отчаянье каким глаголом крикнуть?
Мечте своей я – абсолютный ноль.
А ноль, - он ноль, - в него ни как не вникнуть.
Писать стихи – вот все что я могу,
Единственное что имею право.
Новорожденная любовь кричит: « агу-у! »,
А в молоко уже течет отрава:
Яд невозможности, несбыточности, не...
Нет ничего, есть только отрицанье,
И неизбежность сжечь себя в огне.
И не спасет ни Бог, ни покаянье.
Нет ничего, и даже смерти нет,
Такой желанной и такой далекой.
Какой не знаю Богу дать обет
Душе, в распутном теле одинокой?
Какой обет ни Богу, а тебе
Мне прошептать горячими губами,
Чтоб к роднику ты вывела в огне?
Какими одарить тебя цветами?
Как доказать мне? Вывернуть себя,
И сердце вынуть залитое кровью?
Что сотворить мне, что бы, не любя,
Ты возгорелась бы ко мне любовью?
Глупец! Юнец! И мне, глупцу, увы!
Где глупые мечты мои витают?!
Как ни реальны сладостные сны,
Они лишь сны, - и, стало быть, растают.
Но я не властен над своей душой.
Она стремится в высь твою, Лариса.
Жизнь, как театор с пьесою большой.
Моя душа – бездарная актриса.
И ей, как и бездарности любой,
Второстепенные судьба отводит роли.
Она же смела заболеть тобой!
Ну пусть сама свои снимает боли...
И мне ее, жестокому, не жаль:
Там нечего жалеть – все разорвалось.
Ушла душа в заоблачную даль,
А тело – вроде как бы жить осталось.
Свидетельство о публикации №116090809562