Тоска да неуменье попросту

Смеялись наперекор всем известиям горестным,
умирая от жажды в пустыне, смотрели про море сны,
видя пальмы и волны, заливы в лунном свету,
видя истину бытия и его красоту.

И того, что бывало, бывало ли краше - когда и что?
Звёздным небом от скуки прикинулось синее решето
на окраине города, где собираются пьяницы,
чтобы шепотом обсудить, что с ними дальше станется.

А помимо о чём говорят - знает каждый. Порой о политике,
а порой критикуют всё то, что никак не подвластно критике,
то о музыке, то о кино; то о сумме, порой - о разности;
и о гласности истины бытия, и об её негласности.

Говорят, что на вертеле крутится каждый, кто, даже не знаючи,
отрастил на затылке трусливые уши ззаячьи,
кто мясист и приятен на вкус, да кто от рожденья
сам назвался едою - и отдал себя на съеденье.

Я спросила одного - и другие с ним хором ответили:
мы не пьяницы и не отшельники,
мы - друг другу свидетели;
знаешь, мало кто понял - не важно, в жизни ли, в смерти ли, -
что приятней упасть в костёр, чем крутиться над ним на вертеле.

Я послушала... и мне стало стыдно, что видели
все глаза наши - только то, что Господь для них выделил.
А уменьям иным поистратились сроки годности -
не смеяться нам больше тоске в укор, не рыдать от исходности.