Непозабытые, непозабывшие...

* * *


 И снова - солнца ход неспешный,
 и надо мной опять парят
 румяным маревом черешни,
 как будто тридцать лет назад.
 И у дощатого забора,
 как в очень давний день босой,
 обильно пахнут помидоры
 листом, обрызганным росой.

 На крыше кухни и сарая
 дождями обтрепало толь,
 и дремлет у калитки рая
 дворняга с именем Ароль...
 Там Марфы, с мальвами, передник,
 и там, у кухонной стены,
 я - внук, стригун, любви наследник,
 уже последний собеседник,
 кому те дни ещё видны...



Острова



Исла Эльба, Корсика, Сардиния,
весь в оливах, рай хорвата - Хвар.
Охрой почвы и смарагдом пинии
каждый остров, словно Буссенар,
дышит в удивлении, в предчувствии,
медно-красной пулей синий ствол
заряжая, чтоб из цельных уст его
в цель летел стремительный глагол...

А ещё был светел остров с ельником
посреди родной реки Донец,
где бродил ты ящериц подельником,
пастушонком облачных овец.
И, ни сном, ни духом об экзотике,
ни гу-гу о пёстрых островах,
проплывал на камышовом плотике
меж кувшинок в слобожанских снах.

В солнечных изломах семилетия
ликовали ритмикой, - без фраз, -
птичьи восклицанья-междометия,
плёса искромётный глаз-алмаз.
Вышивая Эльбу ли, Сардинию,
от Змиёва и начни стежок,
где жива купель золото-синяя,
заводь у Гайдар, ленивый линь её,
плот и мальчик, летних вод божок...




 *  *  *


 Дом стариков под ребристою крышей -
 издали верностью теплятся мне
 непозабытые, непозабывшие,
 очи живые в открытом окне...
 Знаю, что снова увижу на склоне
 здесь, только здесь, начинавшихся дней
 эту аллею грачиных колоний,
 строй патриарший седых тополей.

 Вымытый въезд из булыжного камня,
 взятый зеленым гнездовьем в полон.
 Стены и заросли родины давней,
 полные гулких, зовущих имён.
 Не умолкали деревья и птицы.
 Гнёзда цвели среди клейкой листвы,
 не уставали минуты светиться
 под перезвон первозданной молвы.

 С жаркой веранды плетённые кресла
 из белокорых текучих лозин
 в сад выносили - к читальне небесной -
 под красноплодные ветки бузин.
 Не было прошлого в мире без тени,
 кроны-громады баюкали высь...
 Жизнь раскрывалась - и чувство рожденья
 непостижимее было, чем жизнь!