Лу

Лу приходит домой, когда гаснет последний фонарь. когда город становится зыбким, дрожащим и сонным. это словно тебе снова пять, ты хранишь календарь, отмечая деньки до отъезда с семейством на море. это словно тебе лет шестнадцать, играет мотив грустной песни, и вы вместе с классом сидите у школы, а у вас выпускной, вы глядите тихонько в закат, и, уткнувшись друг другу в плечо, расстаётесь безмолвно.
Лу не плачет по Уиллу – он сам ей о том приказал. Лу его вспоминает по тихому шелесту крыльев: когда тот, кто не ходит, умеет по небу летать, все насмешки былые других тебе видятся пылью.
Уилл вдыхает табак, на его чуть прозрачных щеках появляются ямки, когда замечает Луизу. он, старательно хмурясь, себя зарывает в делах, чтобы реже теперь устремлять свой заботливый взгляд и скользить им по твёрдому-твёрдому низу ещё сонной земли (тут на небе давно ведь не спят. тут ребята следят за родными сквозь тёмную линзу и скучающе машут рукой им, когда те грустят). а вокруг пахнет кофе, и кто-то облился мелиссой…
Уилл сидит на краю самой мягкой из туч и пока не поднимется солнце, болтает ногами, серьёзен. Уилл вообще-то не курит, так, пару затяжек на раз. даже если он с неба сорвётся – не страшно.
Луиза
его внизу словит.
Лу стоит на балконе, вокруг просыпается мир, как непьющий студент после первой своей вечеринки. небеса выдыхают «парламент» сквозь сизые рты, простилая туманы к ногам, надевая косынки на громадные крыши. весна расцветает в глазах, самым нежным румянцем ютится на девичьей коже. Лу кусает губу, на отцовских старинных часах ровно без пяти счастье…
и страх бесконечно ничтожен.