Лябовь. Рассказ Милы Царенко

У бабки Марфу черной была бровь и гордо она голову носила, и через букву Я всегда слово любовь, она мне постоянно говорила. Не разбиралась я еще в страстях, была простая девочка – подросток, о шестерых рассказывала мужьях, мне бабка иногда довольно просто. Богач был первый , удалой игрок, спустил в рулетку все он капиталы… - За то лябовь у нас – сплошной восторг, я, как костер ночной, всегда пылала.
Как на огонь, летели мужики, у ней очаровательные чары, в мужья ей попадали беляки, один был даже крупным комиссаром.
Кто гиб в бою, кого же ждал расстрел, вертела бабка колесо Фортуны, всегда лябовь , и только она цель, вчера был муж – сегодня ветром сдуло.
Словно вулкан, кипела у ней кровь, испепеляла она взглядом синим, пока не повстречался ей Петров, мой дед родной, который был Владимир.
Он молод был, но он не опоздал, имел он молодецкую ухватку, как понимаю, взял и обуздал, мою любвеобильную он бабку.
От страсти разломали с ней кровать и доски разлетелись почти в щепки. Вот так в лябовь могли тогда играть, мои когда – то удалые предки.
Остался дед мой Вова на войне, о нем мне говорила бабка часто: - Лябовь, касатик, он имел ко мне, я с ним одним узнала только счастье.
Года прошли, давно уж бабки нет, я уж сама теперь стою на склоне, лябовь во мне сидит как бабкин след, я это слово почему – то помню.
Пускай меня лингвисты упрекнут, не буду затевать я с ними споры, ведь в этом слове бабки Марфы суть, была она взрывная словно порох.