Повесть о настоящем человеке

Повесть о настоящем человеке.

Посвящается Лётчику-герою Маресьеву Алексею.

Писатель Полевой напишет,
О лётчике. Он был – герой!
И вот теперь вспомнить не лишне,
О ком напишет, то, перо.

О настоящем человеке!
И в ней рассказано о том,
В войну – что, было в прошлом веке,
Которая, вошла в наш дом.

Маресьев – лётчиком являлся,
Немало самолётов сбил.
Отчаянно в боях сражался,
И, в сущности, героем - был.

Имя Маресьева нам стало,
Символом мужества в стране.
И вот теперь время настало,
Вновь вспомнить. В том, худого, нет.

Пример – мужества и отваги,
Стремление,  к жизни, его,
Такое выдержит не всякий,
Как, было ему нелегко.

Символом был – патриотизма,
Подвиг Маресьева тогда.
В борьбе его с врагом, фашизмом,
Для многих он примером стал.

Тогда был сбит во время боя,
И самолёт его упал.
И повредил он ноги обе,
Беспомощным тогда он был.

Он всё равно смог в строй вернуться,
Обе ноги хоть потерял.
На самолёте вновь  сражался,
Немецких асов там сбивал.

В глухой провинции родился,
Камышин – Волжский городок.
Отца в три года он лишился,
Осталась мать с детьми в итог.

С тремя детьми жена осталась,
Едва сводила в жизни, та,
Концы с концами. Так нуждалась,
Уборщицей была тогда.

Впроголодь жило их семейство,
В антисанитарии жив.
А Алексей был слабым с детства,
Он малярию пережил.

Но, осложнения остались,
Схватил суставов – ревматизм.
С трудом Лёша передвигался,
Частые боли. Травматизм.

И дело даже доходило,
Что в школу, и обратно, там,
Уж, на закорках доносили,
И плюс  болел часто тогда.

А Лёша же – мечту лелеял,
Стать авиатором хотел.
Тогда это было на деле,
Как, космонавтом стать, теперь.

Но, вместо этого – другое:
Он специальность изучал.
Слесаря. Дело взял такое,
О самолётах лишь мечтал.

По состоянию здоровья,
В лётную школу не попал,
Конечно! Брали лишь здоровых,
А он, всё же, там, хилым был.

Тут в комитете комсомола,
На стройку набирали всех.
Для Комсомольска на Амуре,
Больных даже брали таких.

Не захотел Алексей ехать…
Билет, он, комсомольский свой,
Бросил на стол. Тут – не до смеха.
Тридцать четвёртый год. Плохой.

Последствия могли быть страшны,
Уговорить решили всё ж.
Мать уговаривала даже,
И медкомиссия, там, вся.

Врач из комиссии, вдобавок,
Наплела Лёше, что тот край,
Дальний Восток считать, по праву:
Для исцеления – как «рай».

И Алексей тогда поехал,
Случилось чудо даже там.
Он – выздоровел. Быт - не помеха.
Условия – жутки тогда.

В страшных условиях там жили,
Труд от зари был – до зари.
Но, люди в общем – не тужили,
Лёша тот край благодарил.

Потом попал в лётную школу,
Училище окончил он.
Стал младшим лейтенантом вскоре,
Война уж шла со всех сторон.

И вскоре  лётчик - стал героем,
Четыре самолёта сбил.
Считался асом в своём строе,
Замеченным  начальством был.

Но, случай с тем его «билетом»,
Который бросил он на стол.
Мог всплыть в любое время. Это,
Препятствием по службе б стал.

Писатель, что о нём напишет,
Фамилию в книге сменил.
«Обезопасил». Жест – не лишний.
Проблему, может, отводил.

«Котёл» Демянский. В том районе,
Событие случилось, то.
Где воевал тот лётчик, оный,
Где пострадал к тому же, тот.

В сорок втором году, в апреле,
Та эскадрилья, как всегда,
За немцами вдогон летела,
Но, враг сильнее был всё ж там.

Маресьев – «Юнкерса» сбивает,
Но, сам серьёзно пострадал.
И его «ЯК-1» там подбивают,
Сложный момент боя настал.

И самолёт его стал падать,
Лётчик стал его уводить,
С немецкой зоны скрыться надо,
Чтоб пленным там ему не  быть.

До озерца, внизу, лежащим,
Он самолёт свой стал тянуть…
Там приземлиться хотел так же,
За лесом норовил приткнуть.

Вместо колёс в машине – лыжи,
И лётчик промахнулся там…
Лыжи задели за верхушки,
Елей. Разваливаться стал.

А сам Маресьев оказался,
В снегу глубоком – тем спасся.
Но, не от травм своих он вовсе,
Ноги раздроблены там все.

Вот тут – то, с этого момента,
И начался подвиг его.
Как, испытание, всё это,
Для лётчика было, того.

Место советское, то, было,
Плотно к тому ж заселено.
Где, нашего лётчика сбили,
Ползти, где, было суждено.

Но, путь Маресьева там занял,
Да -  восемнадцать суток все!
Когда он добираться станет,
Уже к своим. Страшно совсем.

От переохлажденья, тоже,
Пилот Маресьев не погиб.
Глубокий снег. Снежное ложе,
Но, тот мешал ему ползти.

Минут пять нужно человеку,
Метров на десять проползти,
У  него по тому снегу,
Ушли там долгие часы.

В таком снегу нет там обзора,
Всё одинаково везде.
А лес везде там с буреломом,
На животе трудно глядеть.

Но, снег спасёт его от смерти,
Под ним была ещё ж еда!
Трава и ягоды – всё это,
Спасение ему там даст.

Источником воды – снег станет,
Без примесей – чистый в тайге.
От жажды он не пострадает,
«Еду» трудней искать в снегу.
Ползти ему по снегу трудно,
Кровоточили раны ног.
Коже открытой было худо,
Та обмерзала. Скрыть не мог.

Когда не смог ползти – он станет,
Перекатываться тогда.
Ориентиры все теряет,
От этого там навсегда.

В итоге – это расстоянье,
В десять, те,  километров, все,
Он, две недели, с половиной,
С большим трудом тогда прополз.

И вот в лесу его находят,
Разведчики из партизан.
Случайно получилось, вроде,
Прочёсывали, те, леса.

Да, там  нашли его случайно,
Подумали, что немец, он.
Худущим был необычайно,
С черным лицом. Почти без ног.

Ноги прихвачены морозом,
Уже гангрена началась.
Спасать нужно. Дело серьёзно.
Но – задержаться тут пришлось.

Ведь, до конца ему не верят,
В аэродром там сообщат.
Оттуда «особисты» вскоре,
Прибудут. Мигом прилетят.

Те, записать его хотели,
В шпионы. И везти хотят,
На допрос,  раненным, на деле,
Маресьеву же – повезёт.

Один из лётчиков, случайно,
Его узнал. Знакомым был.
В госпиталь сразу - назначенье,
Тяжёлым туда поступил.

Сильное всё ж обмороженье,
Ноги раздроблены его…
Тяжёлое тут положенье,
Уже гангрены у него.

Чтоб жизнь спасти, тогда решили,
Обе ноги, ниже колен,
Да – ампутировать. Спешили.
И этим был тогда спасён.

Когда Маресьев там очнулся,
Узнавши, что - ног больше нет…
Возможности летать лишился,
Померкнул для него весь свет:

«Ну вот, и всё! Я отлетался…
Калекой стал теперь. Конец…»
В страшном бреду тогда метался,
В руки  ж себя взял. Молодец.

Ведь, это было хуже смерти,
Тогда в заснеженном лесу.
Как пережить теперь всё это,
Страшная в жизни полоса.

«Но шла война. Слабость излишня.
И что-то надо предпринять.
Вот так лежать тут, было  страшно,
Всё! На ноги пора вставать».

«Культи» его едва зажили,
Осваивать «протезы» стал.
Протезами его там были,
В форме ног, деревяшки, там.

Конструкции, с кожи крепленья,
Стоять же приходилось там,
На торцах,  ведь, костей. Страданье…
Боль адская была тогда.

Маресьев же себе внушает,
Там постоянно говорил:
«Быть инвалидом – не желает,
В тележке ездить  - как, позор».

Привыкнуть он себя заставил,
К боли своей. Выключив, ту.
Тренироваться много станет,
Стал улыбаться даже тут.

Он танцевал, и прыгал в пляске,
Потом с трудом снимал протез.
В крови  были они от встряски,
Но он терпел, не было слёз.

И вот ему там удаётся,
Комиссию ту убедить.
Что он здоров. Готов вернуться,
И снова уже немцев бить.

И ему вскоре разрешили,
Вернуться в строй, чтоб воевать.
С трудом выдали всё ж решенье,
Но, вот он снова стал летать.

Он сбил ещё семь самолётов,
Героем стал он СССР.
Звезду получит он за это,
Для всех становится в пример.

Только уже в «Сорок четвёртом»,
Другая техника пришла.
(На смену  уж фанерным этим)
Сложнее  уж она была.

И он в инструкторы уходит,
Летать уже потом не стал.
Дела другие он находит,
Весь отдавался им тогда.

В «Сорок шестом» выходит книга,
О нём, ту - Полевой писал.
Судьба Маресьева в итоге,
Изменится. Публичным стал.

Фамилию герою сменит,
Мересьевым, тот, в книге стал.
Особое на то есть мненье,
Героя этим защищал.

Боялся, что всплывёт когда-то,
Случай с билетом, был что, там.
Не повредит ли  после это,
Маресьеву потом, тогда?

Стал не простым он человеком,
А символом в стране уже!
Закончит институт, он, некий,
И диссертацию к тому ж.

А в комитете ветеранов,
Стал председателем потом.
Мероприятия  всех рангов,
Не обходились без него.

В «Две тысячи первом» он умер.
В возрасте – в «Восемьдесят пять».
В годы последние, что ж думать,
Нигде  не стали приглашать.

И школьникам уже не стали,
Рассказывать про подвиг тот.
Другое время уж настало,
Неинтересно стало, то.

Но, переход в другую плоскость,
Всей нашей жизни, что пришла.
Не отменяет волю, стойкость,
Мужество - что, он, показал.

И он в желании остаться,
В профессии – не одинок.
Людей в мире может набраться,
Не мало. Кто лишился ног.
______________________

Дореволюционный аэронавт Прокофьев - Северский Александр –
Летал, потеряв одну ступню. Английский лётчик –
Дуглас Бадер – лишился обеих ног, но потом опять летал..
И в мире- не мало таких людей.
Борис Полевой – писатель(1908-1981) ЕГО РОМАНЫ: Доктор Вера,
Глубокий тыл,  Золото, На диком бреге, Американские дневники и др.